Владимир Рудинский - Вечные ценности. Статьи о русской литературе

После чего переходит к реконструкциям праафразийского языка, уточняя: «Напомню, что праафразийский язык – предок большой афразийской (семито-хамитской) семьи, состоящей из 5 групп или ветвей: семитской, кушитской, берберо-гуанчской и египетской».

Из числа нескольких десятков восстанавливаемых им слов выделим 5, которые привлекают наше особое внимание. В свое время мы выступали с гипотезой о близком родстве между индоевропейскими и австронезийскими (малайско-полинезийскими) языками (впрочем, не новой, поскольку ее еще в прошлом веке выдвигали столь крупные ученые как Гумбольдт 355, Бопп 356и Брандштеттер 357), в частности, в статьях «Непризнанные родственники индоевропейцев», в журнале «Возрождение», № 243 за 1974 г., и в бельгийском лингвистическом журнале «Орбис», том 16, № 2, за 1967 г. На эти статьи со стороны лингвистов не последовало никакого отклика; хотя вообще-то специалисты весьма ведь любят опровергать ошибочные построения, когда имеют к тому серьезные основания. С точки зрения подобного родства, данные слова представляют определенный интерес. Рассмотрим их в подробности:

1) «Вид злаковых *barw – семит, «ячмень» и (эфиосемит.) «пшеница», восточнокушит. «ячмень», «просо», западнокушит. «жареный ячмень», восточнокушит. «семя», егип. «ячмень». В противовес чему мы имеем индоевропейский корень *bher, – с тем же значением «злака» (как определяет французский лингвист А. Мелье «céréale de base»): латинское far «полба» и farina «мука», английское barley «ячмень», славянское брашно «еда», «пища». Тогда как по-малайски «рис» называется beras (из *bhéres?) и с мелкими изменениями то же слово фигурирует во всех языках индонезийской ветви. Добавим, что то же самое фактически слово с тем же значением представлено в тибетском hbras и в языке бурушаски bras. Поскольку эти языки не родственны с австронезийскими, остается предположить, что данные слова были в них позаимствованы; из чего вытекает, что предки австронезийцев некогда жили далеко на северо-запад по сравнению с теперешнею зоною их обитания»;

2) «Есть 2 термина с повсеместным значением “домашней собаки”: *kwyhn (в кушитских, гуанчском и чадском) и *kazin (в кушитских, берберских, чадских и египетском); ни один из них не представлен в семитском… первому термину соответствует ностратическое слово (индоевропейское *kuon – “собака”, откуда известное латинское canis и уральское *kuyna “волк”)… (В. М. Иллич-Свитыч 358объединял все эти формы как родственные, по-видимому, ошибочно)».

Не думаем, чтобы Иллич-Свитыч ошибся. И укажем на наличие в малайском языке слов kojok «бродячая собака», kujuk «слово, которое служит, чтобы подзывать собаку», и kuwong «вислоухий». Что они не заимствованные, а коренные в австронезийских языках, можно заключить из присутствия в туземных языках Новой Каледонии как яласу и кумак названия собаки kuau, а в меланезийском языке острова Эддистон слова kukuhu «охотничья собака». Идя дальше, любопытно сравнить также северокитайское имя собаки keu, на основе коего восстанавливается более древняя форма *ku. Если, как считают иные лингвисты, исходной формой для индоевропейского слова было *kuuo – (см. напр, греческий этимологический словарь Фриска), то все эти данные хорошо между собою согласовываются;

3) «Отец, хозяин, правитель *a-tay; семит, (эфиоп.) “хозяин”… западнокушит. “король”, бербер, “отец”, егип. “отец”, “государь”.

Бросается в глаза сходство с индоевропейскими словами как греч. АТТА, готское атта, славянск. отьць, албанское ат и хеттское attas, тогда как по-латыни atta это «дед», atavus «предок», а по-ирландски aite «приемный отец». По-малайски atok означает «предок». В тюркских языках, как известно, ата значит «отец»; более курьезно, что и по-японски есть слово otô;

4) «Одна из жен, “жена” *kwina: семит, “невестка” (араб.), “младшая жена”, “наложница”, центр.-кушит, “женщина”, бербер, “одна из жен”, “сестра”, “девушка”. По- видимому, этот же корень представлен в индоевропейских (*guen – “жена”, “женщина”, откуда и русское жена) и алтайских (общетюрк. kuni “одна из жен” при многоженстве) языках. В. М. Иллич-Свитычем он восстанавливается как “общеностратический”.

Тут существенно уточнить, что в индоевропейских языках тот же корень дал, наравне с английским queen “королева”, формы с начальным b: беотийское и киприотское bапе (рядом с аттическим rynhü) и ирландское ben. То же явление обнаруживается и в австронезийских языках: малайское bini “жена” (которое мы склонны реконструировать как *guenëia), тагальское binibini “девушка”, что до полинезийской группы, в ней повсеместно представлены формы hine и wahine (последняя – с удвоением) “женщина”.

Встает вопрос, который из двух вариантов корня, афразийский или индоевропейский надо считать более древним? Здесь мы решительно выскажемся в пользу второго, из которого гораздо легче объяснить все последующие изменения;

5) «Старший свойственник, “свекор” *ham – семит “свекор”, южнокушит. “дядя по отцу”, центральночад. “царь”, “верховный вождь”, егип. титул божества, царя (также “раб”)».

Напрашивается сопоставление с латинским homo “человек», восходящим к корню *ghem, – тому же, что в humus “почва” и в русском “земля”. По-малайски hamba (из ghémuos) означает “раб”, а по-тагальски amà “отец”; в языке острова Эддистон iamo “жрец”, а в языке мон в Индокитае hema “ремесленник” и hemoe “монах”. Перемена значений не представляет собою ничего невероятного (вспомним русское человек в смысле “слуги” и украинское чоловж в смысле.

О других цитируемых Милитаревым словах судить трудно, главным образом потому, что он, хотя и ссылается на существование точных фонетических соотношений между афразийской и индоевропейской группами, нигде этих соотношений не определяет.

Заметим все же, что *daydvy «старший родственник», семит, «дядя», чад. «дед», автоматически сопоставляется с европейскими словами как русские дед и дядя, английское daddy «папа» (основанными на *dhe – с удвоением). Тогда как *kakw – «бабушка» напоминает санскритское kakka “старший родственник”; тот же корень обильно встречается в австронезийских языках со значением «старший брат или старшая сестра»: малайское и даякское kakak, тагальское kakà, в языке острова Буготу kaka, в языке мон као. Имена родства, как ни странно, легко меняют смысл, даже в пределах одного и того же языкового семейства.

Относительно *sikwa «мотыжить», «обрабатывать землю», нельзя ли его сблизить с латинским seco, русским секу, в значении «рассекать (землю)»? Опять-таки, как не сравнить *nagyar «обрабатывать дерево», «строгать», «резать» с русским «нож» (из noghios)? По-малайски nayam (из * nôghiom’) значит «лемех».

За проблемою языковых совпадений стоит проблема первоначальных расселений и последующих перемещений народов земли. Ее Милитарев тут не обсуждает. От себя же позволим себе заметить, что, хотя появление человека раньше всего в Африке нам и кажется вполне возможным, последующие передвижения представляются весьма сложными. Например, прародина индоевропейцев, вопреки позднейшим модным гипотезам, находилась, – к тому ведут все наши исследования, – не в южной России и не в Месопотамии, а где-то в центральной Азии, вблизи Памира.