Владимир Рудинский - Вечные ценности. Статьи о русской литературе

На улицах я с любопытством оглядываю здания, взбираюсь в обширный парк, расположенный на горе, над городом; но я не знаю здесь ни души. На углу Стрет ар Руэ Граллон, улицы Короля Градлона, легендарного короли Корнуаля, погибшего, когда утонул город Ис, и Бали Кергелен, Бульвара Кергелен, названного в честь знаменитого бретонского мореплавателя, маркиза де Кергелена, я останавливаюсь около магазина всяких местных безделушек, кружевных вышивок, керамики, заинтересовавшись набором книг по-бретонски, выставленных на его витрине.

На звонок, задребезжавший, когда я раскрыл дверь, из комнаты в глубине вышла широкими шагами высокая худощавая дама лет сорока в бретонском национальном костюме, черном с белыми кружевами, лицо которой поразило меня своей оригинальной красотой, в рамке огненно-золотых волос. Я взял одну из книг и спросил цену.

– Вы хотите изучить бретонский язык? – с живым любопытством спросила хозяйка.

– Я им занимался; могу читать довольно свободно… – ответил я, и наш разговор завязался, точно мы были знакомы десять лет. Интерес чужеземца к Бретани разом открывает сердца бретонского националиста! Мне понравилось, что мадам К… говорит правильным литературным языком, но с явным иностранным акцентом.

– Много ли тут говорят по-бретонски? – спрашиваю я. – Правду ли пишут французские ученые, будто бретонский язык быстро отступает перед французским, будто молодежь избегает его употреблять?

По губам моей собеседницы пробегает ироническая улыбка:

– В Кемпере по-бретонски говорят все; если вы наткнетесь на такого, кто бы не понимал – это может быть разве что чиновник, присланный из глубины Франции. Но таких сюда избегают назначать. Наш теперешний префект тоже бретонец, и я с ним всегда говорю по-бретонски, как тут можно объясняться везде, в лавках, на рынке, на почте… Недавно к нам приезжал из Англии один валлиец. Вы знаете, что в Уэльсе язык очень похож на наш, а он кроме того подучился бретонскому. Так он проехал всю Бретань из конца в конец, не зная ни слова по-французски – и никогда не испытывал затруднений. Что до молодежи, то если бы ее спросили о ее желаниях – это был бы для французских властей сюрприз. Тут в двух шагах католическая школа – для всех ее учеников бретонский язык родной, нет ни одного, который бы им не владел. Мои собственные дети поступили в школу, не зная ни слова по-французски; это не помешало сыну позже стать лучшим учеником по французским сочинениям. Экзамены по бретонскому языку они сдают добровольно, хотя это пока мало что дает…

Мадам К. рассказывает о тесных культурных связях бретонских регионалистов со всеми странами, где сохранились кельтские языки: Ирландия, с ее гэльским языком. Уэльс, где язык мало чем отличается от бретонского, горная Шотландия… Она сама несколько раз бывала в Ирландии; ее дочь проводит там у друзей каждое лето.

Главное, чего не хватает бретонским националистам – это школы на местном языке. Это компенсируется частными курсами; все они бесплатные и держатся на энтузиазме патриотически настроенной интеллигенции; такие есть не только в самой Бретани, но и в Париже. Мы говорим о бретонской литературе, о знаменитых бретонских балладах, собранных маркизом Эрсаром де Ла Вилльмарке, сыгравших для Бретани ту же роль, что макферсоновские «Песни Оссиана» для Шотландии. Моя собеседница сама выбирает мне на свой вкус, две книги… и чуть не забывает взять с меня денег: я принужден ей напомнить.

Жаль, что я не могу остаться в Кемпере дольше, и должен уже возвращаться в Париж: мадам К. хотелось бы познакомить меня с друзьями, ввести в кружок местных регионалистов… Мне тоже жаль с ней так скоро расстаться, и оставить этот своеобразный и милый край, внешне суровый, но полный внутренней теплоты н гостеприимства…

В Париже я вспоминаю с благодарностью мадам К. Она чудно выбрала книги. Не знаю даже, которую я прочел с большим удовольствием, увлекательный детективный и психологический роман Яна-Вари Керверхеза «Замечтавшись», или жутковатую мистическую пьесу Жарля Приэля «Пугало», автор которой, живший когда-то в России, предпослал между прочим эпиграф из Тургенева, из «Рассказа отца Алексея».

«Новое русское слово», Нью-Йорк, 10 сентября 1957, № 16145, с. 2–3.

Земля пелазгов

Румынский язык остался романским, хотя его словарный запас переполнен славянскими корнями и заимствованиями из иных языков. Напротив, албанский не сделался романским языком, хотя в настоящее время более половины слов в нем латинского происхождения. Это определяется главным образом тем фактом, что строй языка сохранился туземный, что его грамматика не имеет ничего общего с грамматикой неолатинских языков. Для лингвиста очевидно, даже на основе анализа современного албанского языка, что предки албанцев принадлежали к числу индоевропейских народов, но не входили ни в одну из существующих ныне групп. Можно предполагать, что они состояли в ближайшем родстве с гетами и даками, древними обитателями нынешней Румынии. В пользу этого говорят не только несколько десятков слов, общих в нынешнем румынском и албанском языках, но и некоторые аналогии в грамматике, особенно в области употребления личных и указательных местоимений.

Однако, тут мы сталкиваемся с, другим загадочным и интригующим явлением, характерным для Балканского полуострова, включая и Румынию. На этой территории сосуществуют народы совершенно разных племен, пользующиеся языками различного характера; но во всех этих языках есть общие черты, отсутствующие у их родичей в других концах Европы. Так, постпозитивный член распространен в албанском языке, в славянском языке болгар и в романском языке румын. Мы видим такие, скажем примеры: албанское уйк – уйку, болгарское влъкъ – влъкътъ, румынское луп – лупул; между тем как в других славянских языках артикля, как известно, нет вообще, а во всех остальных романских языках он ставится впереди слова (итальянское иль лупо, испанское эль лобо, и т.д.)

Другой феномен, образование будущего времени с глаголом «хотеть» в роли вспомогательного, охватывает еще более широкую область, включая кроме перечисленных выше языков еще и сербский, и новогреческий. Между тем, в других местах будущее образуется при помощи глагола «быть» или «иметь». Чем объяснить это совпадение. Взаимное влияние? Или отражение прежнего языка местного населения? Последнее плохо вяжется с Грецией, язык которой мы знаем с очень давних времен; но и простое влияние вряд ли могло зайти так глубоко, и притом, где же тогда искать исходную точку процесса? Пелазги, геты и даки, коренное население Иллирии, скорее всего могли иметь эти привычки с древности.