Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

В исследованиях по типологии культуры разрабатывается сходный круг вопросов, связанных с оценкой таких типологических признаков культуры, как «начало» и «конец». Существуют культуры (и тексты, порожденные этими культурами), ориентированные главным образом на «начало» или, наоборот, главным образом на «конец» [305] См.: Лотман Ю. М . Статьи по типологии культуры, с. 52–57. . В первом случае они порождают тексты типа генетических мифов, во втором — эсхатологические. Не останавливаясь на более конкретном изложении типологии культур, построенной на этом признаке, укажем лишь, что для ритуала, как и для мифа, релевантным является все, что так или иначе соотносится с началом. Иными словами, ритуал как бы разрабатывает идею «начала». Отсюда вытекает особая роль момента начала ритуала (выбора оптимальной точки во времени, подчеркнутое внимание к первым шагам обряда — ср. выше о первом венце и т. п.). Мы всегда можем указать на начало, например, свадебного или похоронного обряда и до сих пор не имеем аргументированных данных о том, когда же они заканчиваются. С этим вопросом тесно связан другой, не менее важный, о соотношении обрядовой и необрядовой деятельности человека. Нам представляется очень перспективным подход к данной проблеме Т. В. Цивьян: «Естественное протекание человеческой жизни оказывается предопределенным заранее и заключенным в жесткую пространственно-временную рамку: он должен пройти через определенные точки в определенные моменты, выполняя задачи по крайней мере двух уровней. Первый из них, более высокий, — полное осуществление программы „мифо-ритуального сценария“ (рождение — инициация — брак — смерть), соответствующего этапам творения мира и инсценирующего поступки и события, касающиеся творцов мира. При этом точного указания на время и место действия не дано: известно, что основной единицей здесь является век, отпущенный человеку на воплощение этого сценария, основные точки которого указываются скорее приблизительно. Второй уровень, более низкий, представляет собой действия человека в периоды между пунктами сценария и может рассматриваться как своего рода подготовка к удовлетворительному прохождению этих пунктов. В эти периоды любое проявление деятельности человека (еда, работа, сон и т. п.) регламентируется во времени и пространстве с помощью специально сформулированных правил и запретов: некоторые виды работ (выполняемых преимущественно женщинами) можно выполнять только в доме, т. е. во внутреннем, замкнутом пространстве, и только до наступления темноты; начинать наружные, например, полевые работы можно только с определенного момента и т. п.» [306] Цивьян Т. В . К семантике пространственных и временных показателей в фольклоре. — В кн.: Сб. статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973, с. 15; ср. также о «ритуализованных и не полностью ритуализованных формах поведения» в статье: Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н . К семиотическому анализу мифа и ритуала (на белорусском материале). — In: Sign — Language — Culture. The Hague — Paris, 1971. .

Ритуал имеет свойство быть постоянно воспроизводимым; он как бы перетекает из одной формы в другую (например, из свадьбы в похороны), образуя постоянно функционирующий замкнутый цикл. Цикл, который имеет мифологическое Начало, но не имеет конца уже в силу цикличности. Отсюда положительная оценка незавершенности, всего того, что не имеет конца, что относится к области вечного.

В системе соответствующих восточнославянских представлений построенный, но не заселенный жильцами дом становится отдельным (выделенным из остального пространства) объектом, который, однако, еще не занял своего определенного места в положительном или отрицательном ряду универсальной классификации, с помощью которой человек ориентируется в окружающем мире. Другими словами, дом еще не вполне принадлежит сфере «культуры», хотя уже и выделен из «природы». Известная амбивалентность дома, сочетание в нем признаков «культуры» и «природы», определила характер действий, направленных на вытеснение природного начала и окончательное инкорпорирование дома в область освоенного. Об этом говорят следующие действия ритуального характера.

«При переходе в новый дом первым во двор пускается петух, а в избу кошка. Без петуха на дворе и скот вестись не будет, а если и будут дойные коровы, то молоко и масло от них получится безвкусным, совершенно „пустым“. Кошка же первой встретит своего хозяина на том свете» [307] Костоловский И . Из народных суеверий, примет и обычаев Еремейцевской волости Рыбинского уезда. — ЭО, 1891, № 3, с. 132. .

«Всякий, вошедший в дом „первым“, по народному поверью, „до году помрет“; посему, когда входят в новый дом, то впускают в него прежде кошку (иногда черного кота)» [308] Завойко Г. К. Верования, обряды и обычаи великороссов Владимирской губ. — ЭО, 1914, вып. № 3–4, с. 178. .

«В Подольской губернии в новый дом на одну ночь пускают черного петуха и курицу, а затем уже переходят на жилье в новый дом» [309] Сумцов Н. Ф . Культурные переживания. Киев, 1890, с. 83. .

«Прежде чем войти в избу, пускают туда петуха и ждут, не запоет ли скоро, если запоет, то, значит, в новом доме заживется весело, а если не запоет, то наоборот» [310] Шустиков А . Троичина Кадниковского уезда. — ЖС, 1892, вып. 3, с. 123. .

«Пускают в комнату черного петуха и курицу и оставляют их ночевать; если они переночуют благополучно, то значит, что чорта опасаться нечего, если же пропадут… тогда признают необходимым выгонять чорта какими-нибудь средствами» [311] Дыминский . Суеверные обряды при постройке дома в Каменец-Подольской губ. — Этногр. сб., СПб., 1864, вып. 6, с. 8; ср. также: Максимов С. В . Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903, с. 31; Никифоровский Н. Я . Простонародные приметы и поверья… в Витебской Белоруссии. Витебск, 1897, с. 138. .

«Прежде чем перейти жить в новый дом, пускают на ночь петуха. И если только петух там запоет и сейчас подохнет (что будто бы и случается), то это означает, что хозяин дома умрет, если только он вошел туда жить, а если после первого петуха пустить другого и третьего и все они один за другим передохнут, тогда заказывают (закупляют) мшу (обедню), угощают нищих для умилостивления гнева божия и только после всего этого в нашей местности (Витебский у.) переходят в новый дом и живут там, как уверяют, благополучно» [312] Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Т. III. СПб., 1902, с. 335. .

«Как проснемся на заре, чтобы добрые люди не видели, чтобы худого слова не сказали, чтобы кто путь не перешел… Петух и курица с нами. Как идем через порог, петуха и курицу пустим вперед себя» [313] Соловьев К. А . Жилище крестьян Дмитровского края. Дмитров, 1930, с. 175. .