Светлана Бойм - Будущее ностальгии

Финская легенда, любопытным образом, обнаруживает похожую версию основания Санкт-Петербурга. В ней Петербург, подобно богине Афине, по-видимому, появляется из головы богоподобного царя к большому удивлению местных рыбаков. См.: Синдаловский. Петербургский фольклор. С. 22.

Отправленная в монастырь насильственно московская царица Евдокия Федоровна Лопухина (Прасковья Илларионовна, монахиня Елена) — мать царевича Алексея. Ее пророческие слова-проклятие присутствуют в классических литературных работах Дмитрия Мережковского, Алексея Толстого, Максимилиана Волошина. — Примеч. пер.

Поэты XVIII и начала XIX века прославили Санкт-Петербург как великое достижение просвещенного разума и красоты и прославляли курьезные городские торжества в одах и элегиях. «Медный всадник» Пушкина заложил основу для множества городских мифов. Начиная с пушкинских времен, в «петербургской сказке» соединялись реалистичные и фантасмагорические элементы, ставящие под сомнение авторитет власти и заигрывающие с безумием. К концу XIX столетия, с развитием славянофильской идеологии и ностальгии по утраченному русскому «исконному образу жизни», Петербург все больше воспринимался как бездуховное и искусственное место, город без памяти и без истории. Он олицетворялся как «parvenu», без происхождения или злобный дядюшка-полковник. Символисты воспринимали Петербург как проклятый и безродный город, воплощение Антихриста, град обреченный, который в конечном итоге обратится в пепел. Они разыграли апокалиптический карнавал, где Медный всадник превратился во всадника апокалипсиса, знаменующего конец Санкт-Петербурга. Некоторые видели Октябрьскую революцию как исполнение этого предсказания и гибель города. Поэт Иннокентий Анненский писал, что змей под копытами Медного всадника стал настоящим идолом города. Петербуржцев навеки преследует безродное и безжалостное прошлое города. Спустя всего полстолетия жизнь поэтов Серебряного века превратилась для ленинградских мечтателей в сказку о прошлом и в один из местных основополагающих вымышленных литературно-художественных сюжетов. Члены группы «Мир искусства» некогда начали свое контрнаступление, выступив за сохранение памятников и утверждая, что только «красота может спасти город». Их утопические требования эхом отзовутся в тяжелейшие годы ленинградской истории.

Строка из стихотворения О. Э. Мандельштама «В Петербурге мы сойдемся снова.» 1920 года. Фрагмент стихотворения:

В Петербурге мы сойдемся снова —

Словно солнце мы похоронили в нем —

И блаженное бессмысленное слово В первый раз произнесем:

— В черном бархате советской ночи,

В бархате всемирной пустоты,

Все поют блаженных жен родные очи,

Все живут бессмертные цветы. — Примеч. пер.

Классическая цитата из высказывания русского советского писателя Даниила Александровича Гранина (Германа) (1919–2017), большая часть жизни которого была связана с Ленинградом. — Примеч. пер.

Возможно, отсылка к фантастическому роману Василия Аксенова «Остров Крым» 1979 года, обыгрывающему феномен «параллельной истории» и «параллельной географии» и образ мифологического двойника реального пространства. Роман также является классическим примером позднесоветской интеллектуальной политической и социальной сатиры с диссидентским оттенком. — Примеч. пер.

Мандельштам О. Египетская марка // Собрание сочинений в трех томах. Vol. 2. New York: Interlanguage Associates, 1971. С. 40.

Серьезный анализ причин переноса столицы из Петербурга в Москву см.: Берар Э. Почему большевики покинули Петроград? // Минувшее. 1993. № 14. С. 226-252.

Декрет СНК от 12 апреля 1918 года. — Примеч. пер.

Подробнее о монументе Татлина см.: Пунин Н. О Татлине. М.: РА, 1994. Очерки были написаны в 1910–1920‑е годы и переизданы в 1994 году. Стригалев А. А. О проекте памятника III Интернационалу // Вопросы советского изобретательного искусства. М., 1973. С. 408-452.

Документальные материалы по теме праздников см.: Юфит А. З. ред. Русский советский театр 1917–1921 гг. Л., 1968. По теме критики см.: Clark K. Petersburg: Crucible of Cultural Revolution. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995; и Geldern J. von. Bolshevik Festivals, 1917–1920. Berkeley: University of California Press, 1993. Я благодарна Кристофу Нейдхарту за то, что он предоставил мне материалы своей лекции о штурме Зимнего дворца, которые были опубликованы в Гарвардском университете весной 1998 года. По теме рассмотрения утопических экспериментов в более широком контексте см.: Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Dreams and Experimental Life in the Russian Revolution. New York: Oxford University Press, 1989; и Schlogel K. Jen-seits des Grossen Oktober: Das Laboratorium der Moderne Petersburg 1909–1921. Berlin: Sieldler Verlag, 1988.

Николай Николаевич Евреинов (1879–1953) — драматург, критик и теоретик театра, работавший в России и Франции. С начала 1910‑х годов — активный участник театральной и художественной жизни Петербурга и Москвы. В 1920 году занимался организацией массового действа «Взятие Зимнего дворца» в Петрограде на Дворцовой площади. В 1920‑е годы сотрудничал с ведущими театрами Парижа и Берлина, где ставились его пьесы «Веселая смерть», «Самое главное» и др. С 1925 года постоянно жил и работал во Франции, его драматические произведения ставились в 1920‑е годы в театрах по всему свету. Евреинов участвовал в создании кинофильмов, работал в Сорбонне, подготовил и издал фундаментальные театроведческие работы и труды по теории театра и театральной критике. — Примеч. пер.

Цит. по: Анциферов Н. Душа Петербург. П.: Брокгауз и Ефрон, 1922.

Шкловский В. Ход коня. Берлин: Геликон, 1923. С. 196-197.

На территории, которую описывает Шкловский, произошли интересные изменения. Площадь стала центральным пространством советизации города, где Петроград должен был превращаться в Ленинград. Монумент Свободы так никогда и не был построен; вместо этого крытая статуя Александру III стала постоянным местом для временных экспозиций. В 1918 году статуя была покрыта фанерными коробками и окружена мачтами, что сделало ее похожей на революционный корабль. Авангардные плакаты, окружающие статую, прославляли силу революционного искусства: «Искусство — способ объединять людей». В 1919 году он был переделан в классическую трибуну с огромными колоннами и позолоченной короной сверху. На плакате было написано: «Слава истинным вождям революции!» Таким образом, уже не искусство объединяло людей, а скорее «истинные вожди революции». В инсталляции 1932 года памятник Александру III не закрыт, но размещен в клетке, как это традиционно проделывалось с врагами народа. Рядом с заключенным царем был установлен символ победоносной советской власти: урезанная версия татлин-ского памятника Третьему Интернационалу с молотом и серпом наверху. (Вариации памятника Татлина 1930‑х годов не могли смириться с пустым пространством в центре диалектической спирали.) К 1937 году время послереволюционного карнавала окончательно закончилось. Дело Кирова привело к крупным чисткам в Ленинграде, и город оказался в немилости у сталинского руководства. Из Знаменской площади (названной в честь Знаменского собора) она превратилась в площадь Восстания, чтобы ознаменовать февральскую революцию. Знаменитый собор был разрушен в 1940 году, а станция метро была построена на его месте уже в 1950‑е годы. Памятник Александру III был снят и «сослан» во внутренний двор Русского музея, а на его месте в 1985 году был установлен один из последних памятников Ленинграда — «Обелиск» Ленинграду — городу-герою. Местами погасший неоновый знак «Да здравствует город-герой Ленинград» до сих пор украшает фасад Московского вокзала.