Жан Бодрийар - Фатальные стратегии

Существовал лишь ритуал, и принадлежал он к порядку соблазна. Любовь возникает из разрушения ритуальных форм, из их либерализации. Ее энергия – это энергия распада этих форм, в том числе магических ритуалов соблазна мира (которые находят свое продолжение в христианских ересях, в виде манихейского или максималистского отрицания реального мира). Жестокие, суровые формы, знак в его чистом функционировании, противопоставленном реальности мира, господство чистой кажимости, без психологии, без страсти, без любви. Эти культуры отмечаются максимальной интенсивностью, любовь и вся ее метафизика спасения возникают словно из их расщепления, из извержения до тех пор тайных, инициационных форм, интенсивно соперничающих между собой. Если любовь, прозелитская, излучающая, экстенсивная энергия, экзотерична, то ритуал эзотеричен. Любовь – это экспрессия, страстность, признание, коммуникация, а следовательно, переход энергии из потенциального, концентрированного состояния к стадии высвобождения, излучения, тепловой стадии, но также, следовательно, к состоянию застоя и упадка (хронической деградации). Таким образом любовь является закваской [ferment] народной, демократичной религии – в противоположность иерархическим и аристократическим порядкам, которые регулируются правилом.

Любовь – это конец правила и начало закона. Это начало беспорядка, когда вещи располагаются согласно страсти, эмоциональному инвестированию, то есть тяжеловесной, обремененной смыслом субстанцией, а не согласно игре знаков, более легковесной, пластичной, более поверхностной субстанцией. Бог начинает любить своих ближних, чего он никогда ранее не делал, и мир перестает быть игрой. Мы унаследовали все это – и любовь является лишь следствием этого растворения правила и энергии, выделяемой этим смешением. Таким образом формой, противоположной любви остается соблюдение ритуала: всюду, где повторно изобретается правило и игра, любовь исчезает. По сравнению с регулируемой и исключительно конвенциональной интенсивностью игры или церемониала, любовь представляет собой систему свободно циркулирующей энергии. Следовательно, она ответственна за всю идеологию либерализации и свободной циркуляции, в ней весь пафос модерности.

Характерной чертой такой универсальной страсти, как любовь, является то, что она индивидуальна и что каждый в ней находит только себя. Соблазн имеет дуальный характер: я не могу соблазнить, если я уже не соблазнен, никто не может соблазнить меня, если он еще не соблазнен. Никто не может играть без другого, это принципиальное правило. В то время как любить я могу без взаимности. Если я люблю, а меня не любят, то это моя проблема. Если я не люблю тебя, то это твоя проблема. Если кто-то мне не нравится, то это его проблема. Вот почему ревность является естественной чертой любви, в то время как соблазну она чужда, – эмоциональная связь всегда не уверена, в то время как пакт о знаках однозначен и обязателен. Кроме того, соблазнять кого-то не означает, что в него инвестируют или психологически поглощают, соблазн не знает этой территориальной ревности, которая присущая любви.

Я не хочу сказать, что любовь – это лишь ревность, но к ней всегда приобщается хорошо темперированная [93] Аллюзия с циклом произведений И. С. Баха «Хорошо темперированный клавир». ревность, какое-то субъективное требование эксклюзивности. Возможно, ревность даже предшествует любви: первоначально страстность была присуща греческим богам, не знавшим ни любви, ни сентиментальности, однако ужасно ревновавшим друг к другу.

Любить кого-то – значит изолировать его от мира, стирать его следы, лишать его собственной тени, увлекать за собой в смертельное будущее. Любить кого-то – значит, вращаться вокруг него как мертвая звезда, и погружать его в черный свет. Вся ставка сделана на запредельное требование эксклюзивности на все человеческое существо как оно есть. Именно поэтому она и есть страсть, то есть ее объект интериоризируется [94] Интериоризация – (франц. interiorisalion , от лат. interior внутренний), переход извне внутрь. В психологии – формирование внутренних структур человеческой психики благодаря усвоению структур внешней социальной деятельности. как идеальная цель [fin], а мы знаем, что идеальным объектом является лишь мертвый объект.

Следовательно, по сравнению с соблазном любовь является более рыхлой формой, более разбавленным раствором [solution] и даже процессом разложения [dissolution]. Впрочем, разложения патетического, по крайней мере в его самых возвышенных формах, например тех, что породили роман. Эта патетическая выразительность исчезнет в результате следующей перипетии, которая превратит любовь в простую сексуальность. Последняя – всего лишь способ артикуляции отношений, основанный на «объективных» различиях между полами. Соблазн еще церемониален, любовь еще патетична, сексуальность – всего лишь отношения [relationnelle]. От одной формы к другой ставка знаков все больше исчерпывается в пользу органического, энергетического и экономического функционирования, основанного на наименьшем возможном различии, которым является различие полов.

На самом деле это мистификация – половое различие выдавать за первоначальное, основополагающее различие, такое, из которого вытекают все другие, или же все они являются лишь его метафорами. Это игнорирование того, что издавна люди продуцировали намного большую дифференциальную интенсивность посредством искусственных структур, а не исходя из особенностей тела и биологии. По крайней мере, они всегда рассматривали «естественные» различия лишь как частный случай искусственных. В буквальном смысле чистая половая дифференциация не представляла никакого интереса (другое дело Инь и Ян: это два метафизических полюса, между которыми существуют напряжения, организующие мир). В некоторых культурах дифференциация воин/ не -воин, брахман/ не -брахман имеет вес гораздо больший, чем половое различие: они продуцируют большую дифференциальную энергию, с большей строгостью и сложностью упорядочивают вещи. Во всех культурах, кроме нашей, различение живого и мертвого, благородного и неблагородного, посвященного и непосвященного гораздо сильнее, чем различение полов. Фактически, сексуальность, в своей биологической и претенциозной очевидности, отмечает самое слабое и самое незначительное различие, то, которое приходит, когда все другие теряются.

Всякий натуралистический принцип дифференциации неизбежно незначительнее, он далек от того, чтобы породить мощь искусственности знаков, тщательный распорядок, мировой церемониал.

– соблазн – эра эстетического и церемониального различия между полами;