Жан Бодрийар - Фатальные стратегии

Последняя гипотеза заурядная; первая – парадоксальная, зато более интересная.

Как бы то ни было, в заурядной версии кроется глубокая двусмысленность: либо случай удерживает вещи в алеаторной разрозненности (что соответствует его дефиниции), либо способствует тому, что они иногда встречаются. Мы охотно принимаем обе возможности одновременно: вещи происходят случайно – и случай их связывает. Полная алогичность. Случай выражает суверенное безразличие вещей друг к другу или случай выражает тайное желание, нечто вроде злого духа, который получает удовольствие от необычных сопряжений?

Возможно, отгадка такова: современный анализ уже давно выявил недостатки детерминистского объяснения мира и породил алеаторный мир за счет объективной причинности, поэтому все рассматривает с точки зрения случайности, и в то же самое время он пробудил внимание к другим типам связи – не причинным и более скрытым (например, психоанализ и его толкование бессознательного устранили случайность оговорки, оплошности, сновидения, безумия). Возникла другая, более загадочная необходимость, от которой ничто не может ускользнуть в принципе: психологическое или структуральное предопределение, – глубинный порядок вещей бессознателен, но он тем не менее не исключает случай. Таким образом, на самом деле, мы подменили господство интеллигибельных причин вовсе не случайностью, а механизмом более скрытых взаимосвязей. Случай соотносился бы тогда вовсе не с временной неспособностью науки все объяснить – тогда он имел бы по-прежнему ощутимое концептуальное существование, – а с переходом от состояния причинного детерминизма к другому порядку, радикально отличному, то есть не -случайному. Следовательно, случая вообще не существует.

Возникает другая проблема. Чтобы был случай (по крайней мере, во второй версии), нужно чтобы было совпадение, нужно, чтобы пересеклись две последовательности, чтобы встретились два события, два индивида, две частицы. Даже если вероятность этого бесконечно мала, нужно, чтобы этот союз [conjonction] мог иметь место, так же как для существования причинности нужна определенная смежность причины и следствия. Между тем, этот постулат нельзя считать неоспоримым. Потому что нельзя с уверенностью считать, что встреча не является невозможной , разве что в мире, где действует чистое соотношение сил, в мире, где вещи, тела, индивиды, события могут соприкасаться, сталкиваться, налетать друг на друга, поскольку они потеряли ту «ауру», которая обычно окутывает их и не допускает скученность. В сакральном, церемониальном мире вещи не соприкасаются друг с другом и никогда не встречаются. Они взаимосвязаны безотказно, но и бесконтактно. В этой области такт заключается именно в том, чтобы избегать контакта. Посмотрите, как плавно переплетаются между собой церемониальные жесты, наряды, как огибают друг друга тела, как они бросают вызов друг другу но не соприкасаются. Никакой случайности, то есть никакой оплошности, которая устремила бы тела навстречу друг другу, никакого беспорядка, который вдруг позволил бы вещам свободно смешиваться.

То же происходит с нашими телами и с нашей повседневной жизнью. Достаточно было, чтобы развеялась эта аура, которая окутывала движения и тела, – и они случайно сталкиваются на улицах, сосредоточиваются в огромных количествах в городах или в кампусах, сближаются и сливаются в любви. Потребовалась очень мощная сила, чтобы разорвать ту магнетическую дистанцию где движется каждое тело, и создать это безразличное пространство, где они могут войти в контакт благодаря случайности. В каждом из нас есть что-то от этой непокорной силы, даже в самом центре современных секуляризированных пространств, даже в использовании наших эмансипированных, наших пространственно и сексуально освобожденных тел. Что-то от силы табу, которое отторгает всякую скученность, от той разборчивости, которая не приемлет всякую нечаянную встречу, всякое слияние или смешение, которое наступает благодаря случайности. Ведь случайность – не что иное как свобода, с которой тела или частицы на микроскопическом уровне двигаются как угодно в недифференцированном пространстве, которая предусматривает, что у каждого должно быть неприкосновенное пространство, эта свобода с символической точки зрения низменная и обсценная. (Это не имеет ничего общего с какимто пуританством – речь идет о том суверенном пространстве, которое необходимо для самого движения тел.) Поэтому случай и статистическая вероятность, которые характеризуют наш современный мир, имеют низменную и обсценную модальность. Мы должны приспосабливаться к ним под знаком свободы, но однажды эта необязательность, эта несогласованность, которая делает возможными многократные встречи и ускоряет броуновское движение наших жизней, оборачивается неопределенностью, смертельным безразличием, которое нас угнетает. Случай утомляет не только Бога, он утомляет также и нас.

Западный материализм создал гипотезу о том, что мир – это грубая материя, которая находится в состоянии алеаторного и беспорядочного движения. Наша первичная сцена мира – это сцена материи, которая остается мертвой, пока Бог не вдохнет в нее дух, смысл или энергию, сцена беспорядка, где лишь Бог может навести порядок, вырвав мир из первозданного хаоса.

«Случай содержал в себе порядок, а когда настал порядок, то он уступил свое место случаю в сотворении мира» (А. Верде [120]).

Проблема всегда заключалась в том, как из этого предполагаемого беспорядка сотворить порядок, как произвести и поддерживать в дальнейшем движение, как пробудить и производить смысл. Это наша навязчивая идея, наш идеал, а также форма нашей катастрофы (энтропия).

Ведь мысль о том, что каких-то рациональных взаимосвязей в этом мире, всегда готовом вернуться в небытие, можно добиться лишь ценой постоянных усилий, – эта гипотеза основательно пессимистическая и отчаянная. Даже Богу это надоело. «Случай утомляет Бога», как сказал один теолог по поводу запрета азартных игр. Даже Бог уже не может бороться со случайностью (в последнее время он сдался и допустил, чтобы упрочился взгляд на мир как сугубо алеаторное явление). У такого отправного пункта нет иного результата. Если допустить, что для [ин]формирования вселенной, для создания осмысленных взаимосвязей, шатких островков анти -случайности необходима определенная энергия, то рано или поздно эта энергия исчерпается, и даже у Бога не будет достаточно сил чтобы противостоять уничтожению смысла. Всякий отступился бы, поэтому и Бог прекратил борьбу, отступив перед вторжением вселенной, которая лишена смысла. Бог не возмущен, оскорблен или поражен случайностью, она не представляет для него угрозу, он утомился. Изумительно!