Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

<���…> …русская литература ХIХ века была огромным, необычайным и новым явлением. <���…> …ни одна другая литература в ту пору не имела ничего равного русскому роману. Стендаль умер в 1842 г., Бальзак – в 1850-м, Теккерей – в 1863-м г., Готорн – в 1864-м г., Диккенс – в 1870-м г. (а фактически кончился в 1865-м). Немецкий роман был представлен второстепенными писателями <���…>. Во всем западном мире один Флобер мог тогда считаться соперником русским романистам. Это положение продолжалось несколько десятилетий. Потом первое место перешло к стране Марселя Пруста, а теперь, бесспорно, принадлежит англо-саксонскому роману <���…>.

Цитируя русскую патристику, в первую очередь явно импонирующего ему св. Нила Сорского, Алданов формулирует тезис о том, что:

Не только чисто художественными достоинствами русская литература завоевала мир. <���…> …в ней был огромный заряд «духовности», уходивший далеко в глубину веков.

<���…>

…вторым свойством, быть может, выделяющим русскую литературу, следует считать ее простоту. <���…> русская литература, за некоторыми исключениями (Достоевский), не слишком любила все unusual <���англ. необычное>, особенно все условное, театральное. <���…> И даже в ту пору, когда русская литература находилась под сильным влиянием западных романтиков, она их романтизм упрощала и приближала к жизни.

<���…>

Еще одна характерная черта классической русской литературы: она наименее воинственная и наименее «империалистическая» из всех литератур. <���…> До сих пор русские писатели, за редчайшими исключениями, к завоеваниям не призывали и войн не воспевали.

<���…>

В завоевательных войнах России симпатии больших русских писателей были как будто не на стороне русского оружия. Неизменным, хотя и второстепенным «историческим врагом» России считалась в XVIII и ХIХ веках Турция, с которой Россия воевала много чаще, чем с другими державами. Тем не менее во всей русской художественной литературе нет и следов ненависти, даже простой нелюбви к туркам, и мусульмане в ней обычно выводится с большой симпатией. <���…> …после неудачных для русского оружия войны 1854–1855 гг. с Францией и Англией и войны 1904 г. с Японией в России не было ни малейшего следа идею реванша и ни малейшей ненависти победителям. Скажу больше: в России и особенно в русской литературе не было и ненависти к немцам после Первой мировой войны. Однако Всему есть мера. Думаю что теперь самому резкому германофобству обеспечено надолго большое и почетное место в русской литературе. И разве идиот сможет ее этим попрекать.

<���…>

Революции, конечно, «локомотивы истории» 370 370 «Революции – локомотив истории» – цитата из работы Карла Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» . Я не думаю, чтобы они были «локомотивами литературы». В литературе революции чрезвычайно редки. Искусство идет путем эволюционном, и его прогресс заключается в «подталкивание» большого и ценного, в освобождении от дурного и безвкусного. И в этом мировая роль русской классической литературы, как и ее мировая заслуга, была огромной и незабываемой.

В статье «Современная русская литература», являющейся, по всей видимости, второй частью «Введения», и также впервые опубликованной А. Чернышевым – см. [АЛДАНОВ (II)], писатель резко выступает против концепции размежевания «русской» и «советской» литературы, которая под давлением СССР утвердилась в мировом литературоведении:

Мне такое деление всегда казалось недостаточно обоснованным. Герцен был эмигрантом, но историкам литературы в прежние времена не пришло бы в голову выделять его в какой-то особый разряд. Тургенев большую часть жизни провел за границей; многие шедевры Гоголя и Достоевского тоже написаны были вне пределов России – и никто серьезно не настаивал на том, что долгие годы пребывания этих писателей за рубежом отразились на характере их творчества.

<���…>

В вопросе же о том, нужно ли было вообще иммигрировать в 1919–1921 гг., или же это было тяжкой ошибкой, не может быть, по-моему, для писателей никакого общего решения; каждый должен решить этот вопрос сам для себя. В области не бытовой и не шкурной для одних всего важнее свобода творчества и мысли; для других более важна тесная каждодневная связь с родной землей, с ее природой, с ее воздухом, с ее бытом. Лично я свою эмиграцию и по сей день несколько не считаю ошибкой и о ней не жалею, несмотря на все горькое, что с ней было связано. Не теряю и надежды на то, что вернусь в Россию, когда для этого не надо будет воспевать на все лады диктатора и посылать ему приветственные телеграммы по случаю расстрелов тех людей, которых также обязательно было воспевать годом или двумя раньше. Я, воспевать вообще не люблю, а по приказу начальства в особенности. Но, разумеется, мне никогда и в голову не приходило считать эмиграцию обязанностью и возмущаться теми писателями, которые к факту эмиграции относились крайне отрицательно. <���…> …я настаиваю на том, что русская литература есть одна: так называемое советская литература и так называемая литература зарубежная представляют собой лишь две ветви одного старого, очень старого, органически выросшего дерева – ветви, поставленные в разные условия жизни.

Итак, Америка была «покорена»! Алданов и в Новом Свете полностью состоялся во всех своих литературных ипостасях: как писатель, публицист, основатель и редактор литературного журнала. Его переведенная на английский книга «Начало конца» была издана и распродана в США количестве около полумиллиона экземпляров. Знаменитое нью-йоркское издательство «Скрибнер», воодушевленное этим успехом, приобрело права на издание всех остальных книг Алданова [МАКЛАКОВ. С. 32]. Такого прижизненного успеха в США не имел ни один русский писатель, даже Максим Горький!

Ничуть не уклонялся Алданов и от общественно-политической деятельности: «Союз русских евреев», «Литературный фонд» 371 371 Учрежденный в Нью-Йорке в 1918 г. Литературный фонд (Fund for the Relief of Russian Writers and Scientists in Exile / Фонд помощи русским писателям и ученым в изгнании) собирал пожертвование и распределял материальную помощь среди нуждающихся деятелей русской культуры в разных странах. В годы войны он отправлял посылки с одеждой, продовольствием и предметами первой необходимости в советские университеты для поддержки жизнедеятельности профессорско-преподавательского состава, в конце войны такого же рода посылки рассылались русским писателям, журналистам и деятелям культуры в освобожденную союзниками Францию. Алданов как человек безупречной репутации был одним из составителей списков нуждающихся в помощи (в конце 1940-х гг. его на этом посту сменил его близкий знакомый И.М. Троцкий, занимавший пост Генерального секретаря Литфонда). , газета «Новое русское слово» – вот неполный перечень институций, с которыми сотрудничал Алданов в США. При этом еще – активная масонская деятельность с уклоном на вовлечение в политическую актуальность, не встретившая, впрочем, как отмечалось выше, поддержки у его собратьев-масонов.