Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Единственная область, в которой Алданов так и не сумел себя задействовать, хотя, судя по его высказываниям в письмах, об этом мечтал, это все та же химия. С учетом гигантской загруженности Алданова литературной и общественной деятельностью, можно полагать, что он не очень то и старался прорваться в какой-либо университет, к тому же будучи перфекционистом, он считал, что его английский недостаточно «хорош», чтобы заниматься преподавательской работой в США. Научная же сфера деятельности оставалась его «золотой мечтой» или одной из светлых грез, коим он предавался в тяжелые минуты.

Война подходила к концу и вот уже в письмо Набокову от 15 сентября 1944 года с развернутой комплиментарной рецензией на только что вышедшую набоковскую книгу «Николай Гоголь»:

Думаю, что отзывы о книге в американской печати будут лестные. Но, правда, Вы американцам не облегчили задачи – хоть бы что-либо разъяснили (говорю как Ваш издатель). В русской же литературе эта Ваша книга не умрет – когда будет туда допущена (я хочу сказать, в Россию),

– Алданов заключает такой вот, идущей из глубины души, фразой:

С трепетом жду первой телеграммы из Франции от своих. Пока ничего о них не знаю. Давно в жизни у меня не было такой радости, как теперь чтение газет и сообщений о Германии. Скоро, скоро конец.

Сразу же после освобождения Франции у Алданова началась оживленная переписка с родственниками и друзьями, пережившими годы нацистской оккупации: Адамовичем, Буниным, Я. Полонским, Б. Зайцевым, В. Маклаковым…

Бунин, получив первую весточку от Алданова – почтовую открытку, посланную 10 октября 1944 года откликнулся на нее письмом от 19 декабря 1944 года:

Дорогой друг, наконец-топервыевести от Вас!Открытка от 10 окт<���ября>, телеграмма и деньги (чуть не заплакал – вышло всего меньше 5 тысяч – это сейчас гроши у нас – не посылайте больше таким способом, – если есть у Вас еще что-нибудь для меня, – лучше подождите). <���…> С нетерпением ждем от Вас длинного, подробного письма. Что напечатано из моих рассказов в журнале за все время? <���…> Издал ли мою книгу «Темные аллеи» Цвибак? Если нет, молебен отслужу! Я написал к этой книге еще немало новых рассказов, из них посылаю Вам авионом три. Известите о получении и судьбе их. Сколько раз в год выходит «Нов<���ый> журнал»? Что нового написали Вы? <���…> Очень благодарю Вас за устройство продовольственных посылок – погибаем от голода (и холода). Жили все эти годы ужасно, теперь еще хуже. Я продал почти дотла все, что мог продать, – даже из белья. (А как мы жили в других отношениях до бегства отсюда немцев, Вы теперь, конечно, уж знаете от Полонских). Здоровье мое очень ухудшилось <���…>. Сидим все еще в Грассе – в Париже уж совсем замерзнешь. А вообще куда нам придется деваться – и ума не приложишь: Вы представляете себе, конечно, что будет в Европе почти повсюду! Был слух, что Вы собираетесь вернуться в Париж – правда ли? <���…>.

Теперь мы живем втроем – Марга <���Степун> и Г<���алина> Н<���иколаевна> уже 1½ года в Германии, Бахpax, проживший у нас 4 года, уехал недавно в Париж. С нами только Зуров <���…>. Целую Вас, Т<���атьяну> М<���арковну> и всех друзей. В<���ера> Н<���иколаевна> тоже. Она стала совсем скелет [FEDOULOVA (II). Рр. 476–477].

Постоянный лейтмотив завязавшейся переписки – это просьба Бунина, пребывавшего на 75-ом году жизни в нищете и болезнях, о деньгах и помощи в публикации в США своих произведений:

Получил Ваши деньги – всего лишь 4900 франков. Ужас! А тут холод, голод, болезни – нечто вроде «Смерти Ивана Ильича». Пишите мне хоть немного, имейте сострадание!

Сострадания Алданову было не занимать и особенно, когда о нем молил Бунин. Он опять ставит ребром тему его переезда в США. Зовет он также и Бориса Зайцева:

Умоляю Bac, приезжайте. Ecли бы мои, Bы и 3aйцевы были здесь. Я, кажется, бoльше ничего не желал бы…

Бунин растроган, но, несмотря нищенскую жизнь в голодном и холодном послевоенном Париже, куда он переселился из Грасса 3 мая, уезжать в США не хочет. Мотивы, сугубо житейские, он излагает в письме от 6 и 28 мая 1945 года:

Но – как решиться ехать! Доехать, как вы говорите, мы можем. Но опять, опять, что дальше? Вы пишете «погибнуть с голоду вам не дадут». Да, в буквальном смысле «погибнуть с голоду» м.б., не дадут. Но от нищеты, всяческого мизера, унижений, вечной неопределенности?

<���…>

И самое главное: очень уж я не молод я, дорогой друг, и В<���ера> Н<���иколаевна> тоже, очень больная и слабая В < ера > Н < иколаевна > [ЗВЕЕРС (I). С. 165].

… чем же мы там будем жить? Совершенно не представляю себе. Подаяниями! Но какими: очевидно, совершенно нищенскими, а нищенство для нас, при нашей слабости совершенно уже не под силу. А главное – сколько времени будут длиться эти подаяния? Месяца 2, 3, а дальше что? Но и тут ждет нас тоже нищенское, мучительное, тревожное существование. Так что, как-никак, остается одно: домой. Этого, как слышно, очень хотят и сулят золотые горы во всех смыслах. Но как на это решиться? Подожду, подумаю… хотя, повторяю, что ж делать иначе? <���…> Здесь, как Вы, верно, уже знаете, стали выходить «Русские новости» (еженедельно). Я дал в 1-й № рассказ <���«Холодная осень» – М.У. >. Газета приличная 372 372 Газета «Русские новости» с момента своего основания была «ярко политическая» и имела репутацию просоветского органа. По этой причине Бунин вначале не желал с ней сотрудничать: «я уже давно потерял всякую охоту к какой бы то ни было политике», см. его письмо к А. Ладинскому от 8 февраля 1945 г. [ЛИТНАС. Кн. 1. С. 688]. Однако в силу того, видимо, что в газете печатались А. В. Бахрах, JI. Ф. Зуров, Тэффи и др. его хорошие знакомые, согласился. До 1947 гг. в этой газете было напечатано шесть рассказов из цикла «Темные аллеи», стихотворение «Дни близ Неаполя…», некролог «Памяти П. А. Нилуса», полемическая заметка «Панорама» и др. . И вообще – ничего не поделаешь [ПАРТИС].