Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Эта книга входит в серию моих исторических и современных романов, которую закончит роман «Освобождение». Новый читатель мог бы, если б хотел и имел терпение, ознакомиться с ней в следующем порядке: «Пуншевая водка» (1762 год); «Девятое термидора» (1792–1794); «Чертов мост» (1796–1799); «Заговор» (1800–1801); «Святая Елена, маленький остров» (1821); «Могила воина» (1824); «Десятая симфония» (1815–1854); «Повесть о смерти» (1847–1850); «Истоки» (1874–1981); «Ключ» (1916–1917); «Бегство» (1918); «Пещера» (1919–1920); «Начало конца» (1937); «Освобождение» (1948). Их многое связывает, – от общих действующих лиц (или предков и потомков) до некоторых вещей, переходящих от поколения к поколению [«Повесть о смерти» АЛДАНОВ-СОЧ (IV)].

Связывает эти книги и особого рода философия, которая, затрагивая онтологические основания исторической «реальности», преподносит их как категории нарратива [МОЖЕЙКО]. Алданов представляет читателю исторические события как феномены, возникшие не в результате закономерных исторических процессов, а в контексте самого авторского рассказа об этих событиях. В их интерпретации он позволяет себе проводить саморефлексивную деконструкцию истории, нарочито и иронически помещая в центр пространства прошлого фигуры малозначительные, а то и вовсе маргинальные. С точки зрения современной философии это делает Марка Алданова предтечей постмодернисткой беллетристики.

Погружаясь в своих писаниях и раздумьях в глубины исторических процессов, Алданов не упускал из виду актуальную реальность. А она в его глазах выглядела мрачнее мрачного. Международное положение в послевоенном мире оставалось до крайности напряженным. Уже в 1946 г. началась так называемая «Холодная война» между западными демократиями во главе с США и «социалистическим лагерем» – СССР и его союзниками. Это, длившееся добрых 45 лет противостояние различных мировых систем, постоянно грозило перерасти в Третью мировую войну. Алданов, хотя и причислял сам себя к стану «левых», относился к числу эмигрантов, несклонных, несмотря на триумфальную победу Советов над фашизмом, обольщаться на их счет. Он прямо заявлял:

В эволюцию же советской власти я никогда не верил, даже в 1945 году, и теперь не верю, – здесь и далее [МАКЛАКОВ. С. 81, 31, 54, 32, 80 и 86].

Хотя экстремально-агрессивное поведение руководимого Сталиным СССР не явилось для него, пессимиста и скептика, чем-то неожиданным, он также, как и многие эмигранты-«оборонцы», испытывал удручающее чувство разочарования. В начале 1950-х гг. к извечным фобиям Алданова – боязни кого-то обидеть, боязни получить негативные отзывы на свою книгу, боязни остаться без средств к существованию, прибавилась еще и боязнь возникновения ядерной войны.

Мысль о новой мировой войне, не «холодной», а именно shooting war 468 468 shooting war – горячая война. – одна из лейтмотивных, пронизывающих настроения Алданова послевоенной поры, ею заполнена его переписка этого времени. Вот только несколько примеров. Он был потрясен созданием и испытанием атомной бомбы, о чем, например, писал в письме к Я. Г. Фрумкину 10 августа 1945 г., т. е. на следующий день после того, как американцы сбросили атомную бомбу на Нагасаки: «События меня потрясли. Я совершенно растерян атомной бомбой. Никаких разъяснений дать не мог бы: это не моя область, и я совершенно не понимаю, как бомба изготовлена – все думаю и не понимаю. Но, конечно, это величайшее событие в мировой истории. Ближайшее его действие благотворно, но дальше… [Инт…К ВАМ. С. 11].

Об Алданове-мыслителе, вечно испытывающем страх перед возможностью начала новой Мировой войны, свидетельствуют и его письма, опубликованные А. Седых в книге «Далекие, близкие» А.Седых :

В С<���оединенных> Штатах все, кажется, считают войну неизбежной. Я недавно считал «фифти- фифти», но с каждым днем опасность войны становится все более реальной. Одно дело считать войну почти неизбежной, и совершенно другое дело желать ее. Теперь положение может стать (может, конечно, и не стать) катастрофическим в любой день. Думаю, что тогда делать? Даже с визой в С<���оединенные> Штаты уехать тогда будет невозможно: все пароходы и аэропланы будут реквизированы для американских граждан, а мы с Т<���атьяной> М<���арковной> апатриды. Тогда надо было бы уехать в Нью- Йорк окружным путем через Испанию, Египет, Палестину или Алжир. Но забавно и печально, что и туда мне транзитной визы не дадут; в Испанию, так как я либерал и антифранкист, в Египет, так как я европеец и еврей (они всех европейцев теперь люто ненавидят), в Алжир, так как я апатрид, а в Палестину, так как я никогда не был ни сионистом, ни общественным деятелем. В Палестину все же дали бы – я «сгущаю краски». Впрочем, все же надеюсь, что в 50– 51 году войны не будет [СЕДЫХ. C. 34–36].

В дружеской переписке с одним из самых авторитетных политических деятелей старой эмиграции Василием Маклаковым он категорически выступает против каких-либо – даже сугубо теоретических! – призывов к защитной войне с коммунистическим тоталитаризмом, вполне осознавая, что мир уже вступил в «ядерную» эпоху:

К войне – теперь! По-видимому, атомная бомба еще не вошла в сознание наших публицистов. Они к этому относятся приблизительно так, как в 1914 году относились к появлению у немцев 42-сантиметровой мортиры. Между тем в августе прошлого года началась новая эра в истории.

<���…>

…беда ведь именно в том, что в случае войны между СССР и демократиями у нас не может быть никакой приемлемой позиции. В здравом уме мы не можем желать победы Сталину по тысяче причин, одна из которых заключалась бы просто в том, что такая победа означала бы гибель всех близких нам людей на европейском континенте, всех тех, кому не удастся бежать и кто немедленно не перекрасится (ведь весь континент будет захвачен в 3-4 недели). Мы не можем, с другой стороны, приходить в восторг от того, что атомными бомбами будут уничтожаться Петербург, Москва, Киев, все культурные сокровища России и миллионы людей, что затем, в случае победы Америки, Россия (или то, что от России останется) будет сведена к границам 17-го столетия. Поэтому, думаю, пока войны нет, мы должны всячески желать, чтобы ее и не было. А если она начнется, я не вижу ничего другого, кроме молчания, как ни плох этот «выход». <���…>

Не дай Господи! Как физико-химик, я понимаю, что такое атомная бомба.

Вот еще одно из высказываний Алданова из его письма к B.A. Маклакову от 18 апреля 1951 года, отражающее его взгляды как русского государственника и либераза-«западника» на политическую ситуацию в мире последних лет сталинской эпохи:

…я, разумеется, понимаю, что если Кремль заставит воевать, то воевать придется (и тогда уже именно «до последних сил») всем свободным народам. Я, кстати, сегодня вернулся из Вашингтона, – нашлись какие-то возможности повидать в частном порядке так называемых осведомленных людей (американцев, разумеется) из тех, что стоят на нашей позиции. Был до того в Нью-Йорке тоже частный завтрак с американцами, менее «важными», чем Вашингтонские, но осведомленными. Были речи, – говорил и я. Впечатление у меня отчасти и отрадное. Эти люди, во-первых, не хотят войны, во-вторых, в случае войны и победы будут защищать единство России, – без «вплоть до отделения». Увы, знают они о России немного. Если я называю их «осведомленными», то не в этом, а в том, что творится в Вашингтоне. Не скрою от Вас, там преобладает (насколько я могу судить) мнение, что, как это ни ужасно, но война будет – и никак не по их желанию. Действительно, все действия Сталина можно понять, только если исходить из предположения, что он решился на войну. Иначе они совершенно бессмысленны. Никак, однако, не считаю исключенным предположение, что эти действия Москвы именно бессмысленны, т. е. что, быть может, там на войну и не решились (или еще не решились) и, тем не менее, делают все то, что логически должно привести к войне. Никак не разделяю мнения, высказанного в «Новом Журнале» Керенским, будто там уже тридцать лет с необычайной логикой и хитростью осуществляется злодейский, но гениальный план 469 469 Речь идет о статье Керенский А.Ф. Как это случилось? // Новый журнал. 1950. Кн. 24. С. 228–238, посвященной внешнеполитической стратегии СССР. . Никаких там гениальных людей нет.