Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Министр обороны США Рамсфелд поставил Блэра в неловкое положение, менее чем за месяц до вторжения, публично озвучив то, на что президент Буш намекал премьеру в частном порядке, а именно, что нападение на Ирак может быть прекрасно осуществлено и без британского участия [1025]. Для Соединенных Штатов это была война по собственному выбору, а не по необходимости, равно как и для сделавшей этот выбор администрации Буша в целом, при том, что некоторые ее члены испытывали по поводу предстоящего значительно больший энтузиазм в сравнении с остальными. В Великобритании этот выбор сделал Блэр, в первую очередь благодаря тому, что он сумел в большой степени сконцентрировать процесс выработки внешнеполитических решений на Даунинг-стрит в собственных руках. Хотя в политически удобный для себя момент Блэр и согласился передать права на решения в силу законных полномочий непосредственно министрам, Секретариат кабинета был реорганизован в интересах премьера, а не правительства в целом [1026]. При Блэре правительственный Комитет по обороне и иностранным делам, традиционно служивший главным органом коллективного формирования внешнеполитического курса, был предан забвению и вообще не собирался в месяцы, предшествовавшие иракской войне [1027]. Вместо него создавались специальные временные комитеты под председательством Блэра, совещания которых во многих случаях проходили без протокола.

Важнейшие документы, которые могли понадобиться для вынесения обоснованных суждений, кабинету не предоставлялись. В их числе было предварительное правовое заключение генерального прокурора лорда Голдсмита о том, что оккупация Ирака без конкретно одобряющей ее резолюции ООН будет противоречить международного праву. (После одной из поездок в США Голдсмит изменил свою позицию [1028].)

Нет ничего удивительного в том, что задействованная военная мощь Соединенных Штатов позволила выполнить задачу свержения Саддама Хусейна. Но его смещение не было, да и не могло быть, столь же легитимным, как в случае, если бы его осуществил народ Ирака. Война в Ираке подчеркивает актуальность упоминавшегося выше урока, вынесенного генералом Джоном Чарлзом Кейтли из безуспешного Суэцкого мероприятия: «Мнение мирового сообщества теперь является одним из безусловных законов войны, и именно так к нему и следует относиться». Вторжение и оккупацию Ирака осудили Генеральный секретарь ООН [1029], большинство государств — членов этой организации, специалисты по международному праву и, как показали данные опросов, подавляющая часть населения арабских стран [1030]. Первоначальная поддержка в самих Соединенных Штатах улетучивалась по мере продолжения конфликта и гибели в нем американцев. В Великобритании, где на момент вторжения действий общественное мнение делилось примерно поровну, война становилась все менее и менее популярной. Она не избавила мир от оружия массового поражения Саддама — его уже уничтожили ранее. Оккупация привела к межобщинному конфликту в Ираке и сместила баланс сил от суннитов к шиитам, что сблизило страну с шиитским Ираном.

Кроме того, иракская война серьезно ухудшила шансы на победу над талибами в Афганистане и перспективы политического успеха этой военной операции. В долгосрочной перспективе победа в Афганистане всегда представлялась сомнительной, но отправка международного военного контингента в эту страну с самого начала обладала легитимностью, которой не было у иракской войны. В 2001 году ООН одобрила военную интервенцию в Афганистане, поскольку удар по базам «Аль-Каиды» в этой стране рассматривался как адекватная реакция на теракты 9/11 в Соединенных Штатах. Однако распространение «войны с терроризмом» на арабское государство сделало мысль о том, что Соединенные Штаты и их партнеры по коалиции выступили в некий антимусульманский «крестовый поход», более правдоподобной [1031]. Лишним подтверждением обоснованности подобных взглядов являлась односторонняя поддержка Соединенными Штатами Израиля в его конфликтах с арабскими государствами [1032]. По свидетельству большинства наиболее авторитетных экспертов, в том числе главы британского ведомства, ответственного за борьбу с терроризмом, вторжение в Ирак стимулировало рост исламского экстремизма и привело к резкому росту, а не сокращению числа мелких групп, планирующих сеять смерть и хаос (в Великобритании МИ5 удалось обезвредить большинство из них). Ответом на теракты 9/11, который, между прочим, подразумевал предание виновных «в руки правосудия», стали и унизительно жестокое обращение с пленными в Ираке, и бессрочное тюремное заключение без суда многих других в Гуантанамо. После вторжения в Ираке стала более активна «Аль-Каида», не имевшая возможностей для эффективной деятельности там при Саддаме. Но самым серьезным свидетельством неуспеха этой войны стали надежды на подлинную демократию, которые принесла с собой «арабская весна» — дело рук самих граждан ближневосточных государств (даже несмотря на то, что на сегодняшний день эти надежды воплотились в жизнь весьма неполно).

Все эти последствия войны, разумеется непреднамеренные, нанесли огромный ущерб международной репутации Соединенных Штатов и в той мере, в какой она была в нее вовлечена, Великобритании. Политики, выступавшие за войну, не ограничиваются высказываниями о том, что агрессия против Ирака была удачной идеей с отдельными ошибками, совершенными в процессе ее воплощения. В частности, американцы из числа главных действующих лиц в своих мемуарах обвиняют в некомпетентности и недальновидности других. Например, Рамсфелд пишет: «Из всего перечня недоработок разведки одной из наиболее серьезных была недооценка опасности повстанческих действий. В докладах разведки иногда упоминалась возможность послевоенных беспорядков и нестабильности, но я не припоминаю ни одной справки, в которой говорилось бы о вероятности затяжной партизанской войны против сил коалиции» [1033]. То, что вторжение будет воспринято в Ираке как беззаконие, а к иностранным солдатам будут относиться как к вражеским оккупантам, не было сюрпризом для специалистов по арабскому миру. Многие пагубные последствия вторжения в Ирак были не только предсказуемыми, они были точно предсказаны критиками до начала войны, особенно в Великобритании. С точки зрения Чарлза Типпа, межрелигиозный конфликт и вооруженное сопротивление оккупантам оказались «полной неожиданностью только для тех в США и Великобритании, кто затеял военную оккупацию» [1034].

Саддам Хусейн мог избежать вторжения. Он несет огромную ответственность за страдания, принесенные интервенцией, равно как и за то, что творилось во времена предшествовавшего ей режима. Его официальные представители отрицали наличие у Ирака оружия массового уничтожения, но сам Саддам с большим удовольствием поддерживал состояние неопределенности. Работе инспекционной комиссии ООН во главе с Хансом Бликсом слишком часто чинили препятствия, и это подпитывало подозрения о том, что Саддаму есть что скрывать. Сам Бликс считал вполне вероятным существование остатков массового уничтожения в Ираке, но ему нужно было время для установления их местонахождения, и поэтому он возражал против вторжения. Оказалось, что Саддам считал необходимым скрывать от внешнего мира факт отсутствия у него такого оружия. Будучи главой Ирака, он неустанно оттачивал свой образ сильного лидера , и главной причиной его неготовности со всей ясностью продемонстрировать отсутствие у страны химического и биологического оружия было нежелание показаться слабым , особенно в глазах Ирана. Об этом сам Саддам говорил допрашивавшим его сотрудникам ФБР после своего ареста, и скорее всего, это действительно было так [1035].