Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Сравнительный анализ показывает, что современному президенту Соединенных Штатов практически невозможно стать «преобразователем» в том же смысле, какой мы вкладывали в это понятие в главе 4. Изменить систему почти невозможно. Непросто даже переосмыслить границы возможностей. Наиболее яркими примерами такого лидерства в двадцатом веке были Франклин Д. Рузвельт и Линдон Б. Джонсон, чьи достижения в основном носили позитивный характер [1055]. (За исключением трагической ошибки Джонсона с вовлечением страны во вьетнамскую войну.) Оба президента широко и эффективно прибегали к своему «праву убеждать»: Рузвельт особенно часто апеллировал к широким массам, а Джонсон в полной мере пользовался своими личными связями с сенаторами и глубоким пониманием функционирования конгресса как такового [1056].

Некоторые президенты исключительно удачно уступали лидерство в важнейших областях политики другим. Во введении упоминался один из примеров такого стиля руководства — план госсекретаря Маршалла и роль, которую он играл в администрации президента Трумэна. При этом руководитель государства целиком и полностью поддерживал Маршалла в его усилиях по реализации плана послевоенного восстановления Европы. Прекращение расовой сегрегации в школах в период президентства Эйзенхауэра стало прорывом (пусть даже ограниченным и не безоговорочным) в области гражданских прав, который в большей степени был заслугой генерального прокурора Герберта Браунелла, а не президента (из главы 2 мы знаем, что из них двоих бóльшую нерешительность проявлял Эйзенхауэр). Несмотря на свою репутацию бескомпромиссного политика, Рональд Рейган достиг определенных успехов в области изменений законодательства о социальном обеспечении и о федеральных налогах именно за счет большей открытости к сотрудничеству [1057]. То же можно сказать и о его внешней политике. Рейгана вполне удовлетворяло, что ведущая роль в выработке курса, соответствующего радикальным переменам в Москве, принадлежит Джорджу Шульцу и Государственному департаменту, а сам он ведет конструктивный диалог с Михаилом Горбачевым.

И все же даже в свете ограничений, которые американская политическая система накладывает на президента, обитателям Белого дома обычно бывает свойственно выжимать максимум из своих властных полномочий. По сравнению с ними премьер-министры в парламентских демократиях далеко не всегда проявляют схожую настойчивость даже при наличии поддерживающего правительство парламентского большинства (монопартийного или коалиционного). Так, в частности, Альфред Степан и Хуан Линц были в числе тех, кто полагал, что после вступления в должность в 2009 году президенту Обаме следовало в тесном сотрудничестве с демократическим большинством в сенате «устранить или резко сократить» возможности этого органа по затягиванию решений через парламентскую обструкцию. Поскольку сенат вправе утверждать собственные процедуры в начале работы конгресса очередного созыва, возможность применения обструкции могла быть устранена в 2009–2010 гг. простым большинством голосов [1058]. Учитывая «ветократический» характер американской политической системы, то есть то, насколько сильно по сравнению с другими укоренилось в ней право на вето, Обама, вероятно, проявил излишнюю щепетильность по отношению к легитимности своего вновь приобретенного мандата, не попытавшись «устранить сильно мешавшие большинству блокирующие процедуры». Одним из результатов такого шага почти наверняка стало бы принятие предложенных Обамой реформ в здравоохранении в менее размытом (и менее сложном) виде, что послужило бы веским аргументом в пользу демократов на выборах в конгресс 2010 года. В действительности же запутанный процесс принятия сложного и перегруженного компромиссами законодательства о здравоохранении способствовал поражению Демократической партии [1059]. Хотя принятый в конце концов закон о защите пациентов и доступном медицинском обслуживании считался «законодательным успехом», достигнутым вопреки яростному сопротивления оппозиции и кампании дезинформации, развернутой в США, подобный «успех» в Великобритании был бы сочтен провалом, полностью подрывающим репутацию премьер-министра [1060].

Со времен Авраама Линкольна в США не было президентов-преобразователей. Возвращение в состав государства одиннадцати отделившихся конфедеративных штатов и предоставление гражданства чернокожим американцам представляли собой преобразования на федеральном уровне. Выше в этой книге, посвященной истории двадцатого и двадцать первого веков, Линкольн упоминался лишь мимоходом. Тем не менее он является выдающимся примером того, как сочетаются коллегиальность и сотрудничество с верностью принципам и приверженностью к совершению эпохального изменения. В определенном и важном смысле республика обрела новый фундамент. Джеймс Макферсон писал, что «без целеустремленного руководства Линкольна Соединенные Штаты прекратили бы свое существование» [1061]. По замечанию того же автора, лидерство Линкольна и победа Союза в Гражданской войне разрешили две фундаментальные проблемы, которые оставались незатронутыми и революцией, и Конституцией. Первой из них было существование республики как единой нации, а второй, по словам Линкольна, — «чудовищная несправедливость», при которой страна, «основной документ которой провозглашает неотъемлемое право всех людей на свободу», превратилась в «крупнейшую рабовладельческую страну мира» [1062]. Линкольн подвергался серьезному давлению со стороны предлагавших не выставлять отмену рабства условием заключения мира, но отказался сделать это. Заметив в своей речи, что на стороне Союза сражается более сотни тысяч чернокожих солдат, он сказал далее: «Если ради нас они готовы поставить на кон свою жизнь, ими должен двигать очень сильный мотив — такой, как обещание свободы. А обещанное надо выполнять» [1063]. Чтобы получить необходимое количество голосов для прохождения через конгресс отменяющей рабовладение Тринадцатой поправки, Линкольн сочетал высокие принципы с приземленной политикой [1064].

Как особенно удачно показывает Дорис Кирнс Гудвин, политическое дарование Линкольна проявлялось не только в блеске и глубине содержания речей и его решимости. Оно заключалось и в его чувстве момента, умения упреждать своим политическим курсом общественное мнение ровно настолько, чтобы не испортить шансы на успех [1065]. В равной мере его определяла и готовность Линкольна к сотрудничеству и коллегиальной работе с наиболее одаренными из тогдашних политиков, включая и самых грозных соперников. Менее уверенный в себе или не столь же великодушный лидер не стал бы держать рядом людей, каждый из которых в самом начале президентства Линкольна считал себя более достойным Белого дома, чем он. Лидер меньшего масштаба предпочел бы сформировать кабинет из «своих сторонников, которые никогда не усомнились бы в его авторитете» [1066]. Вместо этого Линкольн отдал ключевые правительственные посты главным соперникам по выдвижению кандидатуры от республиканцев на президентских выборах 1860 года — сенатору от штата Нью-Йорк Уильяму Г. Сьюарду, губернатору штата Огайо Салмону П. Чейзу и опытному политику из Миссури Эдваду Бэйтсу. Позднее Сьюард отзывался о Линкольне как о «лучшем и мудрейшем» из известных ему людей, чье «великодушие был почти сверхъестественным» [1067]. Чейз, так и не поборовший то, что Линкольн называл его «белодомовской горячкой», четырежды подавал президенту прошения об отставке и был крайне удивлен, когда четвертое по счету было удовлетворено. Тем не менее после этого Линкольн назначил часто интриговавшего против него Чейза Верховным судьей США. Впоследствии Линкольн говорил сенатору Закарии Чэндлеру, что «сам бы он скорее свое кресло проглотил, чем представил Чейза на эту должность», но для страны это было правильным решением [1068].