Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Намного более мягкий и любезный в общении с коллегами по сравнению с миссис Тэтчер, Тони Блэр пытался подражать или даже превзойти ее в степени концентрации власти на Даунинг-стрит. Правой рукой и личным секретарем Тэтчер был Чарлз Пауэлл. Его брат Джонатан запросил и получил от Блэра более важную должность руководителя аппарата премьер-министра [1082]. (Оба этих очень способных чиновника пришли на свои должности из Форин-офиса.) В интервью 1996 года, спустя шесть лет после отставки Тэтчер, Чарлз Пауэлл говорил: «Я всегда думал, что своим стилем управления госпожа Тэтчер чем-то напоминает Ленина: полная целеустремленность, уверенность в том, что всегда есть передовой отряд, который прав, и если эта небольшая сплоченная группа людей будет держаться друг друга, можно все осуществить… Они могут вступать в открытое противостояние, устанавливать законы, слегка покуражиться» [1083]. Еще до вступления Блэра в должность в прессу просочилось высказывание Джонатана Пауэлла на одном неофициальном совещании: «Мы хотели бы перейти от феодальной системы к наполеоновской». В книге, написанной намного позже, Пауэлл объяснил, что имелось в виду: «Традиционно британская система государственного управления представляет собой феодализм. Бароны (кабинет министров) имеют в своем распоряжении войска и деньги (государственных чиновников и бюджет) и платят своим вассалам за лояльность, но при этом делают все, что им заблагорассудится. У премьер-министра не очень много возможностей для того, чтобы заставить правительство работать последовательно и слаженно. В его арсенале есть единственное и очень тупое оружие — право найма и увольнения… Нам требовалось бóльшая координация в центре разработки и воплощения политического курса» [1084].

Вопросы о том, является ли Ленин или Наполеон примером для подражания, уместным для лидера демократического государства, или о том, может ли лидер, никогда не занимавший даже младших министерских постов (как в случае Блэра, но не Тэтчер), требовать от других министров рассматривать себя в качестве «сеньора» (хозяина), подразумевают только один ответ. Ничего, даже отдаленно напоминающего о Наполеоне, не произошло, но в начале второго срока работы лейбористского правительства был введен новый институциональный механизм мониторинга реализации политических решений. Инициатором был Майкл Барбер, считавший, что целевые установки или показатели у правительства должны сопровождаться планами их реализации и обеспечиваться средствами достижения результата [1085]. Блэр назначил Барбера руководителем вновь созданной Рабочей группы по выполнению обещаний при премьер-министре. Она разработала серию очень неоднозначных целевых показателей времени ожидания в медучреждениях, снижения преступности и повышения школьной успеваемости, введение которых привело как к ожидаемым, так и к непредвиденным последствиям. Как бы то ни было, но в книге, описывающей его опыт работы в правительстве, Барбер твердо настаивает на том, что плюсы перевешивали минусы (хотя «культура индикаторов» остается спорным вопросом).

Какие наполеоновские амбиции ни лелеял бы Блэр и насколько сильно ни был бы убежден в том, что имеет право принимать единоличные решения от лица правительства, воплотиться его имперским целям было не суждено. Дело в том, что, если считать Блэра Наполеоном с Даунинг-стрит, 10, в значительной степени контролирующим внешнюю политику и общественную повестку, то по соседству с ним располагался еще один Наполеон в лице Гордона Брауна, который определял экономический курс, а следовательно, и огромную часть внутренней политики. Описывая последний период премьерства Блэра, Барбер, как и многие другие инсайдеры, отмечал, что министрам приходилось решать, «к какому лагерю они в первую очередь принадлежат — блэровскому или брауновскому, или же стоит постараться оказаться в обоих». Необычно могущественный министр финансов служил постоянным ограничителем власти Блэра, а когда на третьем сроке премьерства эта власть «пошла на убыль», ограничение стало еще более сильным [1086].

Смерть Маргарет Тэтчер в апреле 2013 года вызвала поток восхищения ее достижениями. Не последним из их числа было то, что она стала первой женщиной на посту премьер-министра Великобритании и, более того, стала им в качестве лидера Консервативной партии, всегда сильно уступавшей Лейбористской в продвижении женщин в парламент и на правительственные должности (хотя и она, в свою очередь, была очень далека от уровня гендерного равенства, достигнутого Скандинавскими странами). Многие подчеркивали также и «сильное лидерство» Тэтчер и хвалили ее за «убежденность в политических взглядах». Действительно, можно долго говорить о том, насколько важно для политика иметь продуманную систему политических взглядов и твердо придерживаться определенных ценностей. Подобный человек не будет находиться под избыточным влиянием результатов опросов общественного мнения или фокус-групп, при этом принимая их в расчет при определении способа подачи тех или иных политических решений. Однако и убеждения, и целеустремленность в их воплощении не обязательно идут исключительно во благо. Ленин, Муссолини, Гитлер, Сталин и Мао — лишь наиболее очевидные примеры «сильных» и властных лидеров, у каждого из которых (даже у Сталина) имелись чрезвычайно твердые убеждения. В конечном итоге большинство членов кабинета консерваторов (и огромная часть парламентской фракции) решили, что не могут больше мириться с отдельно взятым убеждением госпожи Тэтчер — верой в собственную правоту в любом вопросе. Спустя почти четверть века министры, предложившие премьеру уйти, все еще служили объектами глумления со стороны ностальгирующих по утраченному лидеру. В их числе историк Эндрю Робертс, чьи эпитеты в адрес проводивших Тэтчер на выход министров странным образом напоминают язык сталинских подручных, которым они описывали жертв судебных фарсов 1930-х — «кучка возомнивших о себе трусливых заговорщиков, глупцов и предателей» [1087].

Джеффри Хау, чья речь с разъяснением мотивов своей отставки положила начало процессу принуждения Маргарет Тэтчер к уходу с премьерского поста в 1990 году, писал, что мысли о возможной реакции премьер-министра настолько доминировали в головах ее коллег, что на совещаниях в Уайтхолле и Вестминстере «ощущалось ее незримое и неслышное присутствие». Он замечает: «Так или иначе, но дискуссии всегда приходили к вопросу: а как на это посмотрит премьер-министр? Все это развивалось постепенно и дошло до ситуации, когда она настолько привыкла добиваться своего, что стала чрезмерно самонадеянной; она все меньше и меньше консультировалась с коллегами и все больше полагалась на мнение узкого круга. Так бывает. Так было с Тедом Хитом. Так было с Тони Блэром» [1088]. Кеннет Кларк вспоминал, как однажды на заседании кабинета премьер воскликнула: «Ну почему в этом правительстве мне приходится заниматься всем?» Кларк пишет: «Думаю, что в этот момент я был не единственным из присутствующих, кто мысленно сказал ей: „Проблема в том, Маргарет, что вам кажется, что вы должны так поступать. А вы не должны. И не можете“» [1089] [1090].