Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Член правительства Линкольна Гидеон Уэллс замечал, что президент часто говорил, что «в ошибках, приписываемых его кабинету, на самом деле виноват он сам». В этом отношении примечателен случай с Саймоном Кэмероном, политическим деятелем из Пенсильвании, которому приписывают определение честного политика как человека, «который, раз в чем-то убедившись, остается убежденным в этом до самого конца» [1069]. После того когда в военном министерстве были вскрыты многочисленные злоупотребления, Линкольн счел необходимым убрать Кэмерона с поста главы этого ведомства. Однако затем он написал развернутое письмо в конгресс, в котором объяснял, что злосчастные контракты были «порождением чрезвычайной ситуации, перед лицом которой оказалось правительство», и что он сам и весь состав кабинета министров «несут ответственность за любые допущенные ошибки, нарушения и злоупотребления как минимум наравне с Кэмероном» [1070]. После этого Кэмерон оставался преданным Линкольну до конца своих дней и, по замечанию Гудвина, «ценил то мужество, с которым президент принял на себя часть вины» [1071].

В системе, предоставляющей исполнительную власть президенту, у него обычно бывает больше возможностей для изменения существующего положения дел, чем у премьер-министра в условиях парламентской демократии. Однако, если не принимать в расчет внешнюю политику, это обобщение почти не относится к США. В современной американской политической системе власть распределена настолько широко, что внутриполитические возможности президента намного меньше, чем те, которым располагает подавляющее большинство премьер-министров (при том важном условии, что они ладят со своими коллегами по кабинету). Это особенно характерно для мажоритарных, а не пропорциональных выборных систем. Партия, лидером которой является премьер-министр, обычно обладает абсолютным большинством в законодательном органе.

Однако случается, что избрание американского президента влечет за собой намного более масштабные последствия, чем выбор правящей партии в парламентских демократиях, особенно во внешнеполитической области. Наглядной иллюстрацией этому были президентские выборы в США 2000 года. Оказалось, что, став лидером столь могущественной страны, как Соединенные Штаты, даже такой совершенно заурядный человек, как Джордж Буш-мл., может радикальным образом изменить сложившуюся картину происходящего — и к лучшему, и к худшему. Эти же выборы продемонстрировали, какую роль в том, что на высшей должности в стране оказывается тот или иной человек, могут играть случай и чистое везение. Для того чтобы в Белый дом попал Эл Гор, было нужно, чтобы некоторое количество симпатизирующих демократам избирателей в одном-двух из ключевых штатов проголосовали за него, а не за более радикального (но безнадежного) Ралфа Нэйдера. Или же во флоридском округе Палм-Бич могли использовать для голосования не перфокарты, а несколько более надежные инструменты [1072]. А еще Гор мог бы победить в Арканзасе, если бы «был готов обратить себе на пользу популярность Билла Клинтона» [1073]. По сути дела, благодаря подобным вещам Бушу повезло выцарапать победу в коллегии выборщиков, несмотря на проигранное всенародное голосование. И это был именно один из тех случаев, когда результаты выборов лидера в демократическом государстве США оказывали огромное влияние на жизни и гибель большого количества людей в далеких от него странах. По словам Наннерль Киохэйн, «политика Гора в отношении Афганистана вряд ли сильно отличалась бы от той, которой придерживался Джордж Буш-мл., но он почти наверняка не стал бы вторгаться в Ирак, и только благодаря этому мир сегодня мог бы быть совершенно иным» [1074].

Возвышение руководителя над правящей верхушкой в авторитарном режиме или внутри собственного правительства в условиях демократии имеет целью усилить власть за счет его коллег. Поэтому оно является полезным инструментом для лидера и его окружения в случаях, когда задача состоит в максимизации личной власти, а не в качественном управлении. Повиновение и отсутствие явных оппонентов в автократиях тешит тщеславие диктаторов. Немалая его доля часто содержится и в попытках максимизации личной власти, предпринимаемых демократическими лидерами. Как писал Макс Вебер, «политик ежедневно и ежечасно должен одолевать в себе совершенно тривиального … врага: обыкновеннейшее тщеславие, смертного врага всякой самоотдачи делу и дистанции по отношению к самому себе» [1075]. Вебер считает необъективность и безответственность «смертными грехами» в политике. А тщеславие, то есть «потребность по возможности часто самому появляться на переднем плане», есть нечто, искушающее политика совершать эти грехи и находиться в постоянной опасности «стать фигляром», которого интересует лишь производимое им впечатление [1076].

Несмотря на то что Маргарет Тэтчер считает «эгоцентристкой» даже симпатизирующий автор одной из наиболее значительных ее биографий [1077], власть интересовала ее как средство утверждения своих ценностей, а не привлечения внимания к собственной персоне. В главе 3 говорилось о том, что при ее непосредственном участии политическая дискуссия в Великобритании была переосмыслена, и подобного не смог сделать даже Тони Блэр. Он принял новое понимание центризма в британской политике, сложившееся благодаря Тэтчер и ее коллегам-единомышленникам. Кеннет Кларк, работавший в правительствах консерваторов сначала под руководством Маргарет Тэтчер, а затем Джона Мейджора, замечает, что правительство последнего «подтачивалось изнутри людьми, считавшими себя абсолютно лояльными Маргарет», и «Блэру оставалось лишь принять эстафету тэтчеризма, придав ему человеческое лицо» [1078]. Во внутренней политике это означало смещение акцентов в экономике с государственного сектора на частный при одновременном расширении присутствия частного капитала и применении рыночных критериев в здравоохранении, социальном обеспечении и образовании. Во внешней политике в своих симпатиях ко взглядам крайне правых американских республиканцев Блэр пошел еще дальше Тэтчер. Его позиция по ближневосточной проблематике была практически неотличима от позиции неоконсерваторов из Соединенных Штатов. Влияние Блэра на стратегию администрации Буша в Ираке ограничивалось формальностями и не затрагивало сути, тогда как в некоторых вопросах Тэтчер не стеснялась давить на Рональда Рейгана, невзирая на прекрасные личные отношения и идеологическую близость. Особенно значительной была ее роль в укреплении намерения Рейгана вступить в диалог с новым советским руководством. Прислушавшись к мнению специалистов в правительстве и внешних экспертов, Тэтчер смогла убедить Рейгана, что с Горбачевым можно иметь дело [1079]. Однако со временем она стала слушать специалистов намного меньше и не останавливалась перед тем, чтобы объяснять венграм, что происходит в Венгрии [1080]. Правда, в 1987 году, после посещении жилого района Москвы, она допустила, что тамошние жители «знают систему еще лучше, чем я сама» [1081].