Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Пусть Тэтчер и старалась насаждать в своем кабинете палочную дисциплину, что в конечном итоге ее и погубило, но по сравнению с Блэром она пренебрегала им намного меньше. Алистер Дарлинг не только был одним из министров, непрерывно участвовавших работе правительства с 1997-го по 2010-й, но и политическим сторонником «Нового Лейборизма», придававшим особое значение «Британии среднего класса». В числе многих других он критиковал недостаток коллективной дискуссии, а следовательно, и настоящей коллективной ответственности, характерный для политики тех лет. Он замечает, что читатель мемуаров Блэра может с полным основанием решить, что «для Тони „новый лейборизм“ — это он сам». Делая обобщающий вывод относительно премьерства Брауна и Блэра, Дарлинг пишет, что слишком часто «мы в принципе не обсуждали проблемы, поскольку выбор был сделан уже давно». Приводя примеры принятия решений в обход кабинета, Дарлинг отмечает: «Политическое решение по вопросу платы за обучение [в университетах] принималось без должного обсуждения, следовательно, и без коллективной ответственности за результат. Мало обсуждался Ливан. А поскольку [Блэр] считал, что так и должно быть, он спокойно игнорировал общественное мнение и любые сомнения, которые могли возникать у членов кабинета» [1091].

Дать определение понятию эффективного руководства проще, чем найти нечто, напоминающее консенсус по вопросу о том, что такое хорошее или (более редкое) великое руководство. Поставленная лидеру оценка «хорошо» будет зависеть либо от субъективного суждения о его способности нравиться людям, либо от того, насколько одобряют или порицают его политику. Однако в разных ситуациях могут требоваться различные стили руководства и лидерские качества. Из этого следует, что «наиболее эффективным руководителем в конкретной ситуации является член группы, в наибольшей степени способный помочь ей в достижении целей» [1092]. По краткому определению Джозефа Ная, лидер — тот, «кто помогает группе создавать и воплощать общие цели» [1093]. В непартийных организациях лидер может также «ставить или уточнять задачи» [1094], но определение целей — функция, не свойственная партийному лидеру в демократическом обществе. Общие цели (поскольку задачи стали не столь же грандиозными, какими они были для некоторых политических партий первой половины двадцатого века) должны являться прерогативой диалога рядовых членов партии с партийным руководством, поскольку в ином случае было бы непонятно, зачем они должны посвящать свое время работе над их достижением. В условиях демократии эффективное политическое руководство заключается в содействии приходу партии к власти, а после получения ее представителями государственных властных полномочий — в помощи воплощения в жизнь ее политического курса.

Отношения между руководством в целом и членами партии в законодательных органах (равно как и связь руководства с рядовыми членами партии в масштабах страны) обычно строятся по принципу встречного движения. У руководства есть преимущество в виде возможности определять приоритеты, однако в случае, если на его фактическую политику в большей степени влияют медиамагнаты или финансовые лобби, то это не эффективное, не демократическое лидерство, а некая разновидность подчиненности. Партийному лидеру намного проще получить одобрение прессы, дистанцировавшись от собственной партии, чем противостоять собственникам СМИ (в Великобритании это безусловно так). В своем отношении к владельцам газет Стэнли Болдуин был намного жестче, чем его преемники в двадцатом и двадцать первом веках (частичным исключением является лишь нынешний лидер лейбористов Эд Миллибэнд). В 1929 году Болдуин говорил в одном из своих публичных выступлений: «Газеты, которыми дирижируют лорд Розермер и лорд Бивербрук, не являются газетами в общепринятом смысле этого слова. Это орудия пропаганды постоянно меняющихся политических воззрений, желаний, симпатий и антипатий этих двоих». Он завершил свою атаку на газетных магнатов получившей широкую известность фразой: «На самом деле усилия собственников этих газет направлены на обретение власти, а власть в отсутствие ответственности во все времена была прерогативой ничтожеств…» [1095].

Тони Блэр, напротив, проявлял куда большую заботу о богатых собственниках газет и их деловых интересах, чем о членах своей партии — единственных людях, за исключением избирателей его округа Седжфилд на северо-востоке Англии, кто голосовал непосредственно за него. Как отмечалось в главе 2, он презрительно отозвался о них даже не в случайной ремарке, а в мемуарах, как о «партийцах, давным-давно отправленных вкалывать на партийную каторгу куда-нибудь подальше от центра власти», которые в преддверии выборов «вновь оказались на виду, причем с сильно возросшим самомнением…» [1096]. А в мае 2013-го широкую известность приобрело определение активистов Консервативной партии, полученное ими от неназванного близкого соратника премьера Дэвида Кэмерона. Считая, что участвует в частном разговоре, он отозвался о них как о «полоумных окосевших бакланах» [1097]. Такая разобщенность между членами партии и руководством и презрение лидеров к рядовым партийцам не только непозволительны. Они опасны для демократии.

Лидерам следует относиться к своим партиям не как к инструменту реализации своих амбиций, но как к совместному начинанию по продвижению наиболее широко разделяемых целей и ценностей этого объединения. Это, очевидно, требует серьезной работы, направленной на обеспечение электорального успеха. Партиям, ставящим чистоту принципов выше любых компромиссов, скорее всего, будет суждено политическое забвение. Это не обязательно означает невнимание к взглядам или пренебрежение к убеждениям партийных масс. Они не обязаны соответствовать мнениям (или отсутствию таковых) всего электората, однако любой член законодательного органа, как и партийный руководитель, должен иметь необходимое пространство для маневра с целью достижения договоренностей между активными и пассивными, между убежденными и скептиками.

Однако есть два соображения, с которыми в большинстве своем согласны изучающие демократии и страны переходного периода. Одно заключается в том, что реальная партийная система является необходимой основой демократии и что в случае, когда партиями манипулируют сверху, не допуская развития их самостоятельности и влиятельности, страна вряд ли сможет перейти от автократии или олигархии к прочной демократии. Примерами этому служит большинство государств — преемников Советского Союза, в том числе и постсоветская Россия. Другое замечание касается существенного снижения численности политических партий всего мира по сравнению с периодом середины прошлого века и невысокого мнения о них, которое показывают результаты опросов общественного мнения. По замечанию авторов одного серьезного сравнительного исследования политических партий, «огромное большинство граждан большинства стран признают, что „без партий не может быть демократии“, но те же люди часто критикуют партии за их „раскольническую“ деятельность» [1098]. Другую дилемму партий многих стран мира без обиняков резюмировал Хуан Линц: «Партии стоят денег: но не моих — не из моих налогов, и не групп влияния» [1099]. Интересно, что единственной страной, в которой в последние несколько десятилетий демократия процветала, была объединившаяся Германия (а до объединения — Западная Германия), где партии получают государственное финансирование и их численность растет. Хотя это в большой степени является следствием включения в состав объединенного германского государства бывшей ГДР.