Альбер Шамдор - Саладин, благородный герой ислама

Султан Мосула его ждал. Он собрал в городе, известном своими «золочеными и шелковыми тканями», огромное количество провизии и оружия. Он мог продержаться очень долго, так как Саладин, оторванный от своих продовольственных баз, был вынужден довольствоваться скудными сельскохозяйственными ресурсами засушливого Джебель Синджара. Мосульский султан рассчитывал измотать своего врага, не вступая в битву, всласть посмеяться над Саладином, спрятавшись за толстыми стенами, посмотреть, как силы будут постепенно оставлять его и как в конце концов он попросит пощады. И действительно, сирийская армия, уставшая от бесконечных переходов по пустыням, ужаснулась, обнаружив в Мосуле настоящий укрепленный лагерь и страшные машины, изрыгавшие огненную смесь из нефти. Но Саладин сумел поднять упавший было дух своих воинов, напомнив о былых победах, а, главное, пообещав им богатства, скопившиеся на городских базарах. Так проходили недели. И вот одна злосчастная домашняя туфля, оказавшаяся там случайно, решила исход борьбы. Однажды, когда Саладин вместе со своими эмирами осматривал военные укрепления и рискнул подъехать поближе к городским стенам, один из защитников осажденного города осыпал его ругательствами и бросил в его группу свою сандалию, набитую гвоздями. Эта старая туфля ударила в живот шейха племени Ассадидов, арабского племени, известного своей храбростью. Тот поднял башмак и, показывая его Саладину, сказал: «Смотрите, каким оружием эти люди рассчитывают нас прогнать. Очевидно, они принимают нас за толпу рабов. Я не привык сносить подобные оскорбления. Ведите меня на врагов, достойных моей смелости, или я отправлюсь домой». Оставив Саладина, он вернулся в свою палатку и сообщил об этом происшествии другим шейхам, которые привели свои племена на подмогу Саладину под стены Мосула. Переходившая из рук в руки сандалия была воспринята каждым из этих, бесспорно, отважных, но также и особо чувствительных к подобным обидам, угрожавшим не только их престижу, но и престижу их предков, вождей как личное оскорбление. Они вовсе не хотели, чтобы эта история, исправленная и приукрашенная острыми на язык кочевыми поэтами, обошла племена Месопотамии и благословенной Аравии и чтобы ее невольный герой сохранился в памяти потомков как получивший при осаде Мосула удар башмаком. Саладин в свете последних событий и под нажимом своих союзников, грозивших покинуть его, снял осаду Мосула. Да будет благословенна эта туфля! Она избавила Мосул от резни, пожаров и, возможно, даже от разрушения.

После неудачи под Мосулом Саладин в пятый раз появился под стенами Алеппо, чтобы наказать его правителя за вероломство. Задача оказалась несложной. Алеппские купцы устали от междоусобных войн и соперничества султанов, ведь все это негативно сказывалось на торговле и с каждым днем сокращало долю шелка и пряностей. И к тому же обозначился истинный характер Саладина. Сын Нур ад-Дина умер, и в глазах подданных Саладин больше не был неблагодарным мятежником, который отнял Дамасский султанат у его законного зенгидского владельца. Его популярность на Востоке росла. От Нила до Евфрата, от границ Нубии до армянских гор и даже в Иерусалиме никто не осмеливался отрицать его могущество, выгоду из которого в конце концов извлекал только ислам. До сих пор бесплодные споры вассалов за власть только вредили единству сирийского ислама. И вот под нажимом своей знати правитель Алеппо решил, что уступить место будет разумнее, тем более что тайные эмиссары Саладина разведали о настроении, царящем в гарнизоне и среди народа, и отчасти купили их расположение. В Алеппо Саладин въехал как триумфатор. Толпа его бурно приветствовала, а поэты приступили к работе. Один из них, Махи ад-Дин бен Эзеки, кади Дамаска, посвятил ему лирическое стихотворение, в котором среди прочих приятных вещей говорилось следующее: «Султан, ваша грозная сабля завоевала для вас Алеппо во время сафара. Мой ум, способный заглядывать в будущее, предсказывает вам еще более блестящую победу в луну раджаба — победу над Иерусалимом».

Пока Саладин был в Мосуле, христиане не сидели сложа руки. Верные своей политике, они снова начали разорять земли мусульман и подстерегать их караваны, совершая набеги вплоть до самого Дамаска, терроризируя население, с лихвой платя за прошлые обиды. В сентябре 1182 года они разграбили район Басры, отравили воду в колодцах, выкопанных вдоль великой дороги Священного каравана. Набросав туда всевозможной падали, они ринулись, как саранча, на богатые «земли Суэца», контроль над которыми они потеряли. Гильом Тирский весьма красноречиво описывает виноградники, оливковые деревья и великолепные пастбища этой плодородной области. Христиане вновь вернули себе замок Хабис Джалдак, отвоеванный у них месяцем раньше. Сведения, сообщаемые Гильомом Тирским о взятии этой крепости столько раз оспаривались, что заслуживают, чтобы мы уделили им внимание: «Франки привели с собой каменотесов, которые продолбили вершину горы. Другие рабочие сбрасывали отделяемые с огромным трудом обломки скал на дно долины. Работа тормозилась из-за залежей кремния, отрезавших доступ к меловым пластам. Поскольку, обрабатывая кремень, молотки затуплялись, то другие рабочие тут же чинили испорченный инвентарь. Мастера сменяли друг друга и днем и ночью. Часть войска поднялась на вершину горы, чтобы защищать камнетесов, в то время как остальные расположились в долине, не давая врагу возможности совершить вылазку. Несколько отважных молодых дворян, еще не посвященных в рыцари, рискнули жизнью, пройдя по узкой тропинке, и приблизились к входу в гроты. Тем временем осажденные — а это были семьдесят мамлюков, отобранные самим Саладином из числа своих элитных войск — трепетали, слыша постоянные удары топоров, которыми долбили скалу над их головами. Они боялись оказаться в любую минуту раздавленными при падении свода больше, чем увидеть внезапно появившихся христиан. Зная, что на помощь Саладина нечего и рассчитывать, поскольку он находился со своей армией слишком далеко отсюда, они решили после трехнедельной осады сдать крепость».

Узнав о падении Хабис Джалдака, Саладин вернулся из Алеппо (в Дамаске он был уже 24 августа 1183 года) и возобновил кампанию. Он в который раз пересек Иордан, разорил и сжег деревню Бессан, покинутую христианскими поселенцами. Возле Айн-Джалута он застал врасплох франкское войско, возглавляемое красивым, но посредственным военачальником Онфруа IV Торонским, сыном Этьеннетты де Мильи, владелицы земли Трансиордании ~ «Госпожи Керака», слава о которой шла по всему Иерусалимскому королевству. Мусульмане убили множество христиан, захватили сотню пленников, чтобы продать их на дамасских рынках рабов, потеряв в этой битве только одного воина, имя которого сохранил для потомков Баха ад-Дин, личный секретарь и официальный историограф Саладина. 1 октября 1183 года владыка Сирии, узнав, что христиане направляются к форту Ла Фев, возвышавшемуся над эсдрелонской равниной, атаковал их аванпост, называемый в источниках «Родники Тюбани». Рено Сидонский, игравший важную роль в делах королевства, принял участие в этой кровавой битве. Воины бились спина к спине, «глаза в глаза», повествует Баха ад-Дин. Там, где прошел Саладин, деревни были стерты с лица земли. Он попытался даже разрушить греческий монастырь Святого Илии на горе Фавор. Но приближалась зима, и он дал отпуск тем из своих воинов, кто решил отправиться по домам, чтобы с пользой распорядиться награбленным. 14 октября 1183 года он вернулся в Дамаск.