Джаред Даймонд - Кризис

Кроме того, Вторая мировая война заставила Австралию осознать, что, пока австралийские силы воевали в обеих мировых войнах на далеком европейском театре военных действий, сама страна оказалась под серьезной угрозой, исходящей из Азии. Австралия вполне оправданно стала рассматривать Японию как своего главного врага. Около 22 000 австралийских солдат и офицеров были захвачены японцами в годы войны, они содержались в невероятно жестоких условиях японских лагерей для военнопленных, 36 % пленных австралийцев умерли (это гораздо больше 1 % британских и американских солдат, погибших в немецких лагерях для военнопленных, и немецких солдат в американских и британских лагерях для военнопленных). Особенно шокирующими для австралийцев оказались «Сандаканские марши смерти» [82] Пешие переходы военнопленных по острову Борнео, организованные японским командованием в 1945 г.: таким способом заключенных переправляли из Сандакана в лагеря в другой части острова. , когда 2700 австралийским и британским пленным из тюрьмы города Сандакан на острове Борнео пришлось пешком пройти по всему острову, страдая от голода и терпя побои; большинство немногочисленных выживших позднее казнили, то есть погибли почти все эти заключенные.

Окончание Второй мировой войны ознаменовалось постепенным ослаблением уз Австралии и Великобритании и сдвигом в самоидентификации австралийцев: они перестали воспринимать себя «лояльными британцами в Австралии», что привело к демонтажу политики «Белой Австралии». Даже для историков, которые не питают особого научного интереса к самой Австралии, эти изменения выглядят образцом национального ответа на вопрос: «Кто мы?» Такие изменения, конечно, происходят у народов, состоящих из множества групп с различными интересами, не так быстро, как у индивидов. В Австралии изменения растянулись на многие десятилетия – и отчасти продолжаются по сей день.

Вторая мировая война оказала непосредственное влияние на иммиграционную политику страны. Уже в 1943 году премьер-министр Австралии пришел к выводу, что крошечное население (менее 8 миллионов человек в 1945 г.) не способно обезопасить огромный континент от угроз со стороны Японии (численность населения которой составляла более 100 миллионов человек), Индонезии, расположенной всего в 200 милях и обладающей населением около 200 миллионов человек, и Китая (с населением под 1 миллиард человек). По сравнению с высокой плотностью населения в Японии, на Яве и в Китае Австралия выглядела пустующей и казалась весьма привлекательным объектом для вторжения – так думал австралийский премьер-министр (впрочем, сами представители азиатских народов мыслили иначе). Другим аргументом в пользу расширения иммиграционных квот было ошибочное убеждение, будто многочисленное население жизненно необходимо любой стране, намеренной развивать крепкую экономику первого мира.

В реальности эти соображения не подкреплялись фактами. Имеются вполне убедительные «естественные» причины, что в Австралии более низкая плотность населения, чем в Японии или на Яве. Климат на островах влажнее, почва плодороднее, а большая часть их территории подходит для высокопродуктивного земледелия. Зато большая часть Австралии покрыта пустынями, лишь малые участки продуктивны с точки зрения сельского хозяйства. Что касается необходимости многочисленного населения для развития крепкой экономики первого мира, экономические успехи Дании, Финляндии, Израиля и Сингапура (население каждой страны в четверть австралийского) доказывают, что качество в экономической сфере деятельности важнее количества. Вообще-то Австралии в идеале следовало бы, наоборот, сокращать свое население, поскольку это снизило бы влияние человека на хрупкий австралийский ландшафт и улучшило бы пропорцию природных ресурсов и количества людей.

Но австралийские премьер-министры 1940-х годов не были ни экологами, ни экономистами, а потому послевоенная Австралия развернула чрезвычайную программу поощрения иммиграции. К сожалению, заявок от «предпочтительных» источников, таких, как Великобритания и Ирландия, поступало недостаточно для того, чтобы обеспечить иммиграционные потребности страны, а политика «Белой Австралии» ограничивала другие возможности привлечения иммигрантов. Американских военнослужащих, которые были размещены в Австралии, уговаривать остаться не спешили, потому что среди них было слишком много афроамериканцев. Вместо этого «следующей целью» иммиграции (после Великобритании и Ирландии) послевоенная Австралия выбрала Северную Европу. Третьим же вариантом стала Южная Европа, чем и объяснялось обилие итальянских и греческих ресторанов, отмеченное мною в 1964 году. Сторонники австралийской иммиграции сделали удивительное открытие: «При правильном отборе итальянцы становятся отличными гражданами» (!). В качестве первого шага в этом направлении австралийцы позволили остаться у себя всем желающим из числа итальянских и немецких военнопленных.

Министр Австралии по делам иммиграции с 1945 по 1949 год Артур Колуэлл был откровенным расистом. Он категорически отказывался разрешить австралийцам, настолько непатриотичным, что посмели жениться на японках, китаянках или индонезийках, привезти на континент своих жен и детей. Колуэлл писал: «Ни японки, ни полукровки никогда не будут приняты в Австралии; им тут не место, мы не желаем их видеть… Осквернение Австралии невозможно». В качестве дополнительного источника иммиграции, помимо Великобритании, министр одобрительно отзывался о трех прибалтийских республиках (Эстония, Латвия и Литва), ведь когда СССР их аннексировал, тысячи хорошо образованных белых людей с цветом глаз и волос, напоминающим британский, устремились за рубеж. В 1947 году Колуэлл совершил поездку по лагерям беженцев в послевоенной Европе и обнаружил, что там «содержится великолепный человеческий материал»; он положительно охарактеризовал страны Балтии: «Многие из их уроженцев рыжеволосы и голубоглазы, а также встречаются натуральные платиновые блондинки и блондины». Вследствие такого избирательного поощрения иммиграции с 1945 по 1950 год Австралия приняла около 700 000 иммигрантов (почти 10 % от своего населения 1945 года); половину составляли британцы, что не могло не радовать, а другую половину – представители прочих европейских стран. В 1949 году, кстати, государство даже пошло на уступки и пустило в страну жен-японок.

Крах политики «Белой Австралии», обернувшийся азиатской иммиграцией и обилием азиатских ресторанов в Брисбене в 2008 году, стал результатом пяти факторов: это безопасность в военном отношении, политические события в Азии, развитие австралийской торговли, иммиграционное давление и британская политика. Что касается военного фактора, Вторая мировая война ясно показала, что Великобритания больше не является значимой военной силой в Тихоокеанском регионе; вместо того Австралия стала полагаться на США. Эту «смену вектора» отразило заключение в 1951 году Тихоокеанского пакта безопасности (АНЗЮС) между США, Австралией и Новой Зеландией – без Великобритании. Корейская война, рост коммунистической угрозы в Малайзии и Вьетнаме, а также индонезийские военные притязания на Голландскую Новую Гвинею, малазийский Борнео и португальский Тимор дали понять Австралии, что вызовы стабильности и безопасности бросаются совсем рядом с ее берегами. Суэцкий кризис 1956 года, когда Великобритания не смогла свергнуть президента Египта Насера и была вынужден отступить под экономическим давлением США, обнажил военную и экономическую слабость британцев. К шоку австралийцев, в 1967 году Великобритания объявила о намерении отозвать все свои вооруженные силы к востоку от Суэцкого канала. Тем самым она официально отказывалась от привычной роли гаранта безопасности Австралии.