Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Итак, к чему мы пришли? Какие уроки мы можем извлечь из случившегося?

Перед тем, как ответить на эти вопросы, нам нужно понять, что общего было у тех немногих пандемий, о которых у нас есть информация: 1889, 1918, 1957, 1968 и 2009 гг.

Во-первых, все пять пандемий проходили волнами [1016] W. T. Vaughan, «Influenza: An Epidemiologic Study», American Journal of Hygiene (1921), 45–46; E. O. Jordan, «Epidemic Influenza», American Medical Association (1927), в разных местах источника; F. L. Dunn, «Pandemic Influenza in 1957. Review of International Spread of New Asian Strain», JAMA 166 (1958), 1140–1148. . (Согласно некоторым ученым, такая разная смертность в первой и второй волнах испанки 1918 г. означает, что они были вызваны разными вирусами, — однако доказательства обратного представляются более чем убедительными. Начать хотя бы с того, что переболевшие в первую волну получили 94 %-ную защиту от второй волны, куда более эффективную, чем может дать любая современная вакцина. Это лишь один аргумент в пользу того, что обе волны были вызваны одним и тем же вирусом.)

Если уж на то пошло, некоторые современные исследователи уверены, что вирус 1918 г. несколько лет циркулировал в человеческой популяции и лишь какое-то время спустя мутировал: это и позволило ему легко распространиться. Если это правда, то придется распрощаться с гипотезой, будто испанка зародилась в канзасском округе Хаскелл. В 1889 г. все проходило по той же схеме: в течение двух с половиной лет то тут, то там возникали спорадические вспышки, в том числе и в крупных городах (Лондон, Берлин и Париж) — и лишь потом эти вспышки переросли в настоящую пандемию, накрывшую весь мир зимой 1891–1892 г.

Кроме того, мы знаем, что все волны каждой пандемии так или иначе отличались друг от друга. В 1918 г. отличие было, конечно, разительным, но и пандемия 1968 г. выглядела странно. В Соединенных Штатах 70 % жертв пандемии умерли в «сезон», зимой 1968–1969 г., а остальные — в 1969 и в 1970 г. [1017] Cécile Viboud et al., «Multinational Impact of the 1968 Influenza Pandemic: Evidence for a Smoldering Pandemic», Journal of infectious Diseases , v. 192 (July 15, 2005), 233–248. А вот в Европе и в Азии, напротив, в 1968–1969 гг. умерли немногие, подавляющее большинство смертей пришлось на 1969–1970 гг., хотя к тому времени вакцина уже была доступна. Кстати, пандемия 1968 г. оставила в наследство вирус H3N2 — он до сих пор вызывает самое тяжелое течение болезни из всех разновидностей вируса, циркулирующих в человеческой популяции.

Можно много теоретизировать на эту тему — например, указывать на то, что вирус быстро мутирует. Этим объясняется одно из любимых заклинаний Центров по контролю и профилактике заболеваний: «Один сезонный грипп — один вирус».

В конце концов, все, что мы знаем о гриппе — а мы знаем много, — в этом вопросе нам не очень-то помогает. Однако на него есть один ответ: универсальная вакцина, то есть вакцина, которая работает против всех вирусов гриппа.

Современные вакцины нацелены на гемагглютинин — поверхностный белок вируса гриппа, на вид чем-то напоминающий соцветие брокколи: он наиболее подвержен воздействию иммунной системы. К сожалению, вакцины воздействуют на ту часть «соцветия», которая быстро мутирует и способна меняться, не мешая функционированию вируса. Отчасти поэтому вакцины против гриппа не слишком хорошо работают: в период с 2003 по 2017 г. их эффективность оценивалась от 10 до 61 % [1018] Презентация Энтони Фаучи от 13 ноября 2017 г. на Smithsonian Conference on Influenza: https://www.smithsonianmag.com/science-nature/watch-livestream-next-pandemic-are-we-prepared-180967069 . . (Но даже при этом они предотвращают миллионы случаев заболевания и тысячи смертей, так что их все равно стоит разрабатывать и применять.) Для пожилых людей, с их менее надежной иммунной системой, в иные годы вакцина вообще бесполезна. Но другие части вируса, включая «стебель» гемагглютинина, «заблокированы», то есть одинаковы у большинства, если не у всех вирусов гриппа: скорее всего, именно потому, что если они мутируют, то вирус не сможет заразить клетку и размножиться. Сейчас ведутся исследования, направленные на разработку вакцины, которая будет нацеливать иммунную систему как раз на «стебель». Если у ученых все получится, эта вакцина будет работать против всех вирусов гриппа, которые в прошлом заражали человека. Вероятнее всего, она будет намного эффективнее любых современных вакцин и, следовательно, сможет ежегодно спасать сотни тысяч жизней.

Конечно, если бы разработать универсальную вакцину было легко, она бы давно появилась, но в течение десятилетий на такие исследования выделялось недостаточно средств. Только задумайтесь: до появления H5N1 власти США выделяли больше денег на борьбу с вирусом лихорадки Западного Нила, чем с вирусом гриппа. Грипп убивал до 56 тысяч американцев в год, а лихорадка Западного Нила даже в тот год, когда особенно лютовала, убила 284 человека. Кроме того, лихорадка Западного Нила никогда не станет серьезной угрозой, это не та болезнь, которая способна взорвать человеческую популяцию. И все же на нее тратилось больше денег, чем на исследования гриппа.

Сейчас все поменялось и на пути к созданию универсальной вакцины был достигнут значительный прогресс, однако по-прежнему нужны средства. Разработка этой вакцины должна быть одним из самых приоритетных направлений медицинских исследований.

Но даже если отрешиться от вопроса универсальной вакцины — к чему мы пришли? Насколько мы готовы к новой пандемии?

Вот что идет как надо.

Например, Всемирная организация здравоохранения и власти многих стран разработали прекрасную систему эпидемиологического надзора. Проблем лишь две: это далеко не универсальная система (слишком многие страны до сих пор не присоединились к ней) и она слишком сильно зависит от готовности властей к сотрудничеству. В 2003 г. система даже сумела сдержать эпидемию тяжелого острого респираторного синдрома (или «атипичной пневмонии»), который изначально считался новым вирусом гриппа, — но бороться с ТОРС несоизмеримо легче, чем с гриппом. В любом случае угроза всему миру пришла из Китая — китайские власти поначалу лгали и скрывали эпидемию. Теперь в Китае лгут куда меньше, но до полной прозрачности еще далеко. И Китай — это не единственная страна, которая неохотно сотрудничает с международными организациями здравоохранения.

Очевидно, что эпидемиологический надзор крайне важен: он обеспечивает возможность мгновенно известить весь мир о вирусе, потенциально способном вызвать пандемию, что, в свою очередь, подхлестнет разработку вакцины. А вакцинация, при всех ее недостатках, остается лучшей защитой от пандемии.

Даже несколько недель могут изменить ситуацию. Вакцина против вируса 2009 г., вызвавшего пандемию, была такой же эффективной, как и лучшие вакцины против сезонного гриппа, — но она появилась уже к концу второй волны.

Помимо эпидемиологического надзора, серьезные средства вкладываются в более совершенные и быстрые технологии производства вакцин. По сей день — и уже более 70 лет — вирусы гриппа культивируют в яйцах (куриных эмбрионах), собирают, убивают, производя небольшое количество аттенуированной, то есть ослабленной, живой вирусной вакцины, и очищают. Но производство на основе куриных эмбрионов ведется медленно, и вирус адаптируется к зародышам — еще одна причина, почему такой вирус будет не слишком эффективно заражать человека. Однако после пандемии 2009 г. начался переход к новым технологиям. Их две: одна из них предусматривает выращивание вирусов в клетках млекопитающих, вторая основана на методах рекомбинантной молекулярной биологии: антиген гемагглютинина вводят в совершенно чуждый вирус, затем выращивают этот вирус в клетках насекомых и собирают гемагглютинин.