Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Потому что подобное предположение было основано, по меньшей мере, на двух ложных предпосылках. Первая из них состояла в отожествлении наших условий с западными, а искусственно сформированный из криминала российский правящий класс с законопослушным западным предпринимательским классом. Между тем, в реальности российский бизнес действует совершенно иначе. Свои цели он достигает не путем технического прогресса и развития экономики, а создания криминальной инфраструктуры с вовлечением в неё правоохранительных органов и установления своего контроля над финансовыми потоками и рейдерского захвата чужой собственности. Отсюда разные результаты бизнеса в России и на Западе.

Вторая предпосылка ложной надежды на высокую результативность замены общественной собственности частной базировалась на том, что первая в отличие от второй является якобы «ничейной», а потому она не может содержать необходимые стимулы роста. И здесь всё оказалось иначе. «Ничейной» собственности не может быть по определению. Если собственность, то она всегда чья-то. Если субъекта нет, то и собственности нет. Общественная собственность такая же реальная категория как акционерная собственность, где функция управления отделена от функции собственности. Также было и при советской системе. Одним из её пучков было то, что она определяла функцию непременного служения бюрократии общественным интересам. Это особенно относится к добрежневскому периоду советской истории, когда существовал особо строгий контроль над деятельностью бюрократии.

По этой причине, при всех пороках советского социализма, на мой взгляд, его никак нельзя считать государственным капитализмом. При всех отклонениях от своего исходного идеала, советское общество было антикапиталистическим и, как верно его оценивал Л. Троцкий, находился лишь на стадии «переходном к социализму». Таким же, по нашему мнению, является и современный Китай.

Переходный характер советского социализма определял и морально-политическую физиономию его правящей бюрократии. Как мы старались показать выше, в неё закрались перерожденческие черты, роднившие её с капитализмом, но у неё сохранились и функции общественного служения, роднившие её с социализмом. При всей своей противоречивости советская бюрократия выгодно отличалась от новоявленной буржуазии постсоветских государств. В то время как нынешний правящий класс, как уже отмечалось, полностью сосредоточен на том, чтобы нажить себе как можно больше, советская бюрократия, даже на стадии своего разложения стояла на страже интересов страны и народа. В результате советская страна росла и крепла, а прежде отсталая Россия превратилась во вторую державу мира. В этом немалая заслуга тех, кто руководил созданием советской индустрии. При всех пороках общественной системы советские руководители разного уровня отдавали все свои силы и талант не личному обогащению, а служению своему народу.

О нынешнем правящем классе ничего подобного нельзя сказать. Как раз наоборот, результаты его хозяйничанья выгодны для него самого, но печальны для страны и народа. Криминальными способами можно было обогатиться, но нельзя двигать технический и социально-экономический прогресс. Преодолеть же свою криминальную природу он также не может, как советский правящий класс не мог преодолеть свою бюрократическую природу. Как нынешний правящий класс непрерывно поднимает шум и гам против коррупции, так и советский правящий класс поднимал это против бюрократии. Но ни в том, ни в другом случае успеха быть не могло, ибо, как отмечалось выше, сущность каждого данного общества неизменна. Как советский бюрократизм вырос из насильственной диктатуры, так нынешние криминал и коррупция выросли из насильственной приватизации, а потому при неизменности существующей системы противоядия не бывает.

При несомненных отличиях существуют также глубокие сходства между советским и постсоветским обществами в виду общности их культурой почвы. Верность догме диктатуры пролетариата как способу строительства социализма предопределила антидемократизм советского общества. Не будь её мы, скорее всего, нашли бы путь демократии. Верность догме приватизации как способу создания рыночной экономики предопределила криминальный характер нашего общества. Не будь её мы, скорее всего, нашли бы путь к созданию правового государства, что также в рамках нынешней модели экономики нам не светит.

К сожалению, мы до сих пор ещё не осознали весь драматизм и влияния на психологию нашего народа того шока, что созданные веками, в особенности тяжким трудом всего советского народа богатства страны дикой волей не более десятка человек превратились в собственность тех, кто к их созданию не имел никакого отношения. Непростительно наивно думать, что такой шок может пройти бесследно. Растущее недовольство населения надо рассматривать как выражение наступившего разочарования народа от тех преобразований, которые были осуществлены к выгоде одних и в ущерб другим. На лояльность граждан к власти рассчитывать теперь не приходится. Скорее всего, будут разные формы проявления народного недовольства. Нельзя также ожидать соблюдения законов и правил, после того, как они видели санкционированный властями грабёж среди белого дня со стороны тех, кому до законов и морали нет никакого дела. Снявши голову, по волосам не плачут.

Если одним было позволено за дарма захватить гигантские богатства страны, то, что оставалось делать другим? Ничего, кроме как всеми доступными средствами делать то же самое. Поэтому приватизация не ограничилась теми объектами, которые были перечислены в её реестре. Она распространилась на всё, что есть в обществе, и люди стали позволять себе приватизацию всего того, чем они занимались. Так, чиновники приватизировали свои должности и стали оказывать услуги только за плату. Отсюда распространённость коррупции. Возникшая вслед за этим идея легализации взяток по определённым правилам было не чем иным, как признанием сложившейся реальности. От того, что за этим последовало отрицание реальности, она не перестала существовать. Поэтому борьба против коррупции в условиях нашего разгула беззакония и аморальности – не более, чем борьба с ветряными мельницами печально знаменитого рыцаря. Если воровское присвоение допустимо для одних, рассуждает коррупционер, то почему она недопустима для других? Такая логика действует с тем большей непреложностью, что список самых богатых людей состоит как раз из числа тех, кто, либо сам, либо близкие были у власти и имели доступ к приватизированным богатствам. Приватизация, таким образом, открыла всем подсуетившимся зелёный свет для полной свободы всем формам и способам частной наживы. Если Бога нет, то всё позволено, если общего добра нет, то все способы частной наживы допустимы. Сверху донизу, такой стала мораль общества, в котором мы теперь живём. Мы приняли эту мораль вместе с так называемыми радикальными рыночными реформами, и, несмотря на пагубные последствия, власть держится за это и постоянно клянётся о своей верности пагубному курсу.