Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

В реальной действительности вопрос о «семейной власти» часто решался иначе. Летописцы отметили случаи, когда в княжеской семье жена «владяще мужем». Да и в самой учительной литературе отмечалось, что ситуация, когда мужи «градами владеющи, а женам работающи», была нередкой [247] ПСРЛ. Т. П. С. 265 (под 6533 г.), 296 (под 6648 г.); Отрывок поучения Ефрема Сирина XI в. // РО БАН, 24.4.20 (Срезнев. 67), л. 3 об. . Однако, требуя устранения главенства женщины в брачном союзе, церковники вовсе не отрицали возможности любви и взаимопонимания между супругами [248] ПВЛ. Ч. I. С. 158 (под 1096 г.). См.: Снесаревский П. В . Отношение к женщине в памятниках письменности русского средневековья (XI–XV вв.) // Историографические и исторические проблемы русской культуры. Сб. ст. М., 1983. С. 31. , хотя под браком чаще всего понимался союз чисто платонический [249] «…господь бог рече: яды мою плоть и пия мою кровь во мне пребывает. Да как тело Христово в себе имуще, сласти тела прилепляти?» — вопрошал автор одного из покаяний XIV в. (МДРПД. XIII (а). Ст. 12. С. 82). . Отказ от генитальных отношений в браке (жить, «плотногодия не творяху») почитался «святым делом», но отступление от этого аскетического принципа не только допускалось, но даже считалось в порядке вещей («в своей бо жене нет греха»). В Изборнике Святослава 1076 г., в Послании Климента Смолятича (XII в.) «плотская» любовь не объявляется греховной, ибо «всяко бо, иде же бог, то несть греха», а сын божий родился от женщины [250] Житие Дмитрия Донского (XV в.) // ПСРЛ. Т. IV. М., 1925. С. 352; МДРПД. I (7). Ст. И–21. С. 7; Изборник 1076 г. М., 1965. С 176. .

Но основное внимание церковников обращалось, конечно, к духовной стороне брачного союза. В любовь между супругами церковники стремились внести рациональный смысл, связывая ее с любовью к богу. В проповеди праведной и согласной жизни наблюдается та же иерархия идеалов, что и в проповеди целомудрия: супружеская любовь — любовь к ближнему — любовь к богу, поскольку сам «бог любы есть» [251] МДРПД. XLII. Ст. 78. С. 205; XLV. Ст. 135. С. 14. Ср.: «Прьваа любы есть, еже бога любит всем сердцем, потом же ближнего…» (Поучение митрополита Климента Смолятича о любви // Никольский Н. К . Материалы… С. 96; РИБ. Т. VI (18). С. 95, 96, 163). . «Истинная любовь есть и богоугодная», — свидетельствовалось в «Измарагде» XIV в., хотя там имеется и осуждение любви «телесныя», «си есть нечиста и ненавистна богу» [252] «Измарагд» XIV в. «Слово о любви» цит. по: Яковлев В. А . К литературной истории древнерусских сборников: Опыт исследования «Измарагда». Одесса, 1893 (далее: «Измарагд»). Тексты. С. 57; «Измарагд» XV–XVI вв. // РО БАН, 13.2.7 (Яц. 7), л. 101; Сб. слов XV в. // РО БАН, Архан. Д-178, л. 47; Пролог 1492 г. // РО ГПБ, 896 / 804, л. 105 об. . Факты совместного пострижения мужа и жены в монашество, неоднократно отмечавшиеся русскими летописями [253] ПСРЛ. Т. II. С. 150–152, 326 и др. (о жене смоленского князя Давыда Ростиславича); Т. I. С. 176, 192 (о жене суздальского князя Всеволода Юрьевича, «родом ясыне», создавшей монастырь). П-1. Ст. 94. С. 20; РО ГПБ, Р. п. 1, № 44, л. 12 об. , хорошо согласовывались с обеими сторонами православной концепции: супружеской любовью и готовностью к самоотречению во имя божественных идеалов.

Микроклимат в древнерусской семье, по мнению авторов многочисленных поучений, зависел именно от женщины: «Подобает жене мужа своего мети аки главу на плечах, а муж жену свою — аки душу в теле» [254] П-3. Разд. «Б» (1). С. 61. Среди проступков, за которые им женщину налагалась епитимья, была и несогласная жизнь в браке: «…или мужа не любила, или гневалася на него…» (Требник XV в. / РО ГПБ, Соф. б-ка, № 875, л. 134 об.). . На это указывают и некоторые летописные свидетельства [255] ПСРЛ. Т. II. С. 527–532, 658 (под 6676 и 6995 гг.) — о Ростиславе Мстиславиче и его сестре Рогнеде; о Рюрике Ростиславиче и еп. снохе Верхуславе. . Не случайны поэтому обращения в памятниках XII–XIV вв. к «мужиям»: «Не лишайте собе совещания жен своих… все творите по слову с женами своими»; «подружье свое храни, яко уд свои: зане едино еси есть тело с нею»; «жена спасения ради человеческого бысть» [256] ПДРЦУЛ. Вып. IV. № 60. С. 119–120; «Измарагд. XV в. / РО ВАН, 13.2.7, л. 81 об.; РИБ. Т. VI (10). С. 124; (13). С. 141: (1238–1305 гг.). .

Но не следует думать, что древнерусское общество изобиловало строптивыми женами и озабоченными утверждением своей власти мужьями. В летописях содержатся многочисленные примеры семейного «лада и береженья». Это — Ян и его «подружье» Марья (XI в.), Мстислав Владимирович и его супруга (XII в.), Владимир Василькович волынский и его супруга, княгиня «милая» Ольга Романовна (XIII в.), Михаил Ярославич тверской и его жена Анна Дмитриевна (XIV в.), Василий Васильевич II Темный и его жена Марья Ярославна, Василий Дмитриевич и Софья Витовтовна, а также многие другие представители аристократических слоев [257] ПСРЛ. Т. I. С. 91; Т. II. С. 76, 79, 96, 97, 303; Т. V. С. 210, 213; Т. VI. С. 146; Т. VII. С. 61–62; Т. VIII. С. 154, 197. Ср.: Ярослав Изяславич, чтобы «выкупить» у Святослава Всеволодович» свою жену, «попрода весь Киев» (ПСРЛ. Т. II. С. 111; под 6682 г.). . «Слово о полку Игореве», «Повесть о разорении Рязани Батыем» и другие литературные произведения наравне с фольклором донесли до нас образ «лады» («…уж нам своих милых лад не мыслию смыслити…» — читаем в «Слове…»), т. е. верной жены [258] См.: Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970. С. 74–77, 93–96 и др. . Имеется ряд примеров и в других литературных памятниках того времени, а также в актовом материале [259] «А что, господине, скорбишь о своее княгине, что в недузе лежит…» (АСЭИ. Т. II. № 313. С. 275; Т. III. № 248. С. 267). . Трудно не заметить в этих источниках тенденции к наделению лиц знатных фамилий «врожденным капиталом добродетелей».

Вместе с тем несомненно, что мир древнерусской семьи может быть увиден лишь через призму представлений о нем современников, объективно выразивших в своих писаниях потребность в высоконравственных внутрисемейных отношениях. Выразительное любовное послание написал оставшийся неизвестным новгородец, далекий от проповедуемого церковниками богоугодного аскетизма: «[Како ся разгоре сердце мое, и тело мое, и душа моя до тебе и до тела до твоего, и до виду до тво] его, тако ся разгори сердце твое, и тело твое, и душа твоя до мене, и до тела до моего, и до виду до моего…» [260] Грамота Моисея № 521 (вторая половина XIV–XV в.) цит. по: Янин В. Л. Комплекс берестяных грамот № 519–521 из Новгорода // Общество и государство феодальной России. М., 1971. С. 36–37. Этот чудом уцелевший образец любовной записки второй половины XIV–XV в. лишь подтверждает слова Ф. Энгельса, относившего возникновение «индивидуальной половой любви» к началу средних веков и в связи с этим подчеркнувшего всеобщность процессов гуманизации и обмирщения идеологии с развитием феодального общества [261] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 170. .