Наталья Пушкарева - Женщины Древней Руси

Церковники методично формировали представления о морали и нравственности в семейной жизни: «Аще кому угодится добра жена, то за чужей не ходи», «не буди прелюбодеи…»; «аще которая жена отшеде мужу ея и не ждет его, за иного посягнеть любодеица есть» [274] П-3. Разд. «Б». Ст. 19. С. 63; П-2. Ст. 149. С. 43; П-4 (2). Ст. 25. С. 77; Ст. 150. С. 43; МДРПД. VII (а). Ст. 50. С. 47. . Церковь активно боролась и против всех пережитков дохристианской морали, одним из которых было многоженство, живо представленное в летописном материале. Простой люд не знал многоженства. Это явление, не став на Руси повсеместным, охватывало лишь некоторые высшие слои господствующего класса. Среди князей, имевших вторых жен и побочные семьи, отмечены Святослав, Владимир, Ярослав галицкий [275] ПСРЛ. Т. I. С. 29, 34 (о Малуше — матери Владимира Святославича; о самом Владимире: «…бе же Володимер побежден похотью женьскою, и быша ему водимые: Рогнедь… от Грекине… от Чехине, а наложниц бе у него 300 а Вышегороде, а 300 в Белегороде, а 200 на Берестове селци»). О Ярославе галицком см.: ПСРЛ. Т II С. 563–564. . Имеется упоминание об этом и в эпиграфическом материале: одна из берестяных грамот XII в. содержит жалобу на то, что муж отдал предпочтение незаконной семье [276] «От Гостяты къ Васильев. Еже ми отьць даялъ и роди съдаяли, а то за ним. А ныне, ведя новую жену, а мъне не въдаст ничьтоже. Избил, въ рукы пустилъ же мя. А иную поялъ. Доеди, добпе сътворя» (НГБ (1952). № 9/ХI». С. 41) . В любом покаяльном сборнике можно найти епитимьи «невенчалным» женам [277] РИБ. Т. VI (11). Ст. 137; (33). С. 272; (1). Ст. 69. С. 41–42. Книги законные. Разд. II. Ст. 45. С. 72; МДРПД. I (5). К-69. С. 5; (ХI). Ст. 20. С. 68; VII (б). Ст. 21. С. 49. . Проблема искоренения многоженства не была ликвидирована даже к концу XVI в.

Отмеченные церковными памятниками внебрачные связи были явлением довольно распространенным, хотя многочисленные приписки, сделанные на полях церковных сборников самими переписчиками из среды клира или читателями этих текстов, говорят о несомненном усвоении людьми христианских норм нравственности и понимании противозаконности внесупружеских связей [278] Против слов «вслед похотяй не ходи» — приписка: «Помни: воздержатися»; против слов «не прилепляйся людощеицам — погыбнешь» — приписка: «Памятуй» (РО ГПБ, Р. п. 1, № 44 л 154 об.) Ср.: Пролог XIV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 163, л. 140 об. .

Утверждение проповедуемых церковью моральных начал в семейной и социальной жизни привело к появлению в древнерусской литературе образа целомудренной и верной супруги (например, Феврония в «Повести о Петре и Февронии»; жена князя Михаила черниговского Агафья и ее дочь Феодулия; Евпраксия, супруга рязанского князя Федора [279] См.: Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. С. 69 ). Нельзя оставить без внимания и летописный рассказ о жене вяземского князя Семена Мстиславича Иулиании, которую смоленский князь Юрий Святославич, пользуясь вассальной подчиненностью ее мужа, хотел «принудить с ним жити, она же сего не хотяще». Верность и любовь к мужу стоила Иулиании жизни — Юрий Святославич велел утопить ее [280] ПСРЛ. Т. 25. С. 237 (под 1407 г.). .

Рассмотренная система религиозных морально-нравственных норм заставляет прийти к выводу о противоречивости многих церковных постулатов. По мнению церковников, сексуальные связи греховны и порочны, а путь к избежанию женщиной этого «порока» виделся лишь один — частое рождение «чад», ибо «велико зло есть, аще не родятся дети, сугуба брань». От известного тезиса «слава девичеству, яже вврема матерству, а ввеки девству» отталкиваются все предписания, регулирующие матримониальную реальность. И хотя православные проповедники заставляли умиляться агиографическим чудесам, непорочному зачатию и рождению от одного «общания» (на этом основывается и культ богородицы), они тем не менее не забывали напомнить, что обычному деторождению предшествует грехопадение [281] Пролог XV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 355, л. 256; Сбор, рук ХV в. // РО БАН (Литва), Р. 19, № 103/227, л. 710 об.; Пролог XIV–XV вв. // ЦГАДА ф. 381, № 150. л. 31 об.; № 163, л. 11 об.; № 173, л. 139. Ср.: Житие Александра Свирского XV в. // РО ГИМ, Син. 997, л. 1143 об. .

Женщина в соответствии с этим постулатом объявлялась существом «нечистым» [282] «Имаше женоу — матерь похотем…» (МДРПД. XXXIV. Ст. 52. С. 191. Ср.: П-2. Ст. 153. С. 44). Матери «рождешой» запрещалось 40 дней входить в церковь (МДРПД. I (22). Ст. 42 С. 16. РИБ. Т. VI (2). Ст. 42. С. 33). , что не мешало церковникам придавать достаточно большое значение социальным функциям женщины-матери. Среди обращений к пастве в памятниках церковно-учительной литературы можно найти немало тому примеров: «Жена бо человеку дана плода деля»; «Для единой потреби мужу жена сотворена бысть — детородства ради» [283] «…Такожв женитве нет опитемьи…» (МДРПД I (7) Ст. К-72. 6; XI. Ст. 3. С. 64; П-1. Ст. 76. С. 16). .

Согласно православной концепции, величайшим «благом» для семьи были дети («сладка есть беседа родившему дети своих»), рождение же дочери — будущей матери — считалось «честью дому» [284] П-2. Ст. 239–240. С. 51; «Пчела» XV в. // РО ГПБ, Р. п. 1, № 44, л. 188 об. Ср.: «Сладко есть родившим беседа детии своих», где иной смысл: родителям радостен говор, лепет их детей (ЦГАДА ф. 181 № 658/1170, л. 223). . Поощряя «многочадие», православная церковь выполняла важную социальную задачу. В учении православных идеологов многодетность выступала как категория «общественной необходимости», имманентно присущая семье; она обеспечивала возможность приобретения семьей новой собственности, в том числе недвижимой [285] Adamsky F . Sociologia malzenstwa i rodziny. Warszawa, 1982. S. 115. . На протяжении веков церковь упорно формировала идеал женщины — многодетной матери. «Щасливый то человек, — утверждалось в средневековой «Пчеле», — которий жену себе добрую меет, и добро ему будет, жена его яко лоза доброплоднаа будет, а синове из себе изродит… и сядут [они] коло столу твоего, албо около дому твоего домами своими… и тако благословит тебе господь». Отом же писали и проложные жития [286] П-2. Ст. 86. С. 17. «Блажена еси ты в женах тако детище родивши. Блажено терпение твое…» и т. п. (Пролог XV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 163, л. 65–65 об.; № 639, л. 582 об.). Ср.: РО ГИМ, Син. 997, л. 1143–1144. .

Суровые наказания налагались церковью за детоубийство, попытки избежать беременности или прервать ее. Драматические ситуации рисуют древнерусские пенитенциалии, упоминая о случаях удушения детей, заклада их и даже продажи [287] Требники XV в. // РО ГПБ, Q. п. 1, № 473, л. 117; № 469, л. 140; F. п. 1, Соф. б-ка, № 875, л. 133–133 об.; МДРПД. IV. Ст. 38. С. 41; VII (б). Ст. 46. С. 54; XIX. Ст. 110, 136. С. 125, 127; Сб. слов XV в. // РО БАН, Архан. Д-178, л. 70 об.- 72 об.; Пролог XIV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 171, л. 131 об.–132. . Устав князя Ярослава Владимировича сурово наказывал женщин, которые «при муже детяти погубить», грозя им пострижением в монашество [288] См.: Высоцкий С. А . Средневековые надписи Софии Киевской. Киев, 1976. С. 33. № 108; ПРП. Вып. I. УЯ. Ст. 4. С. 266–267. . Многолетний пост назначался тем женщинам, которые «не зачати тыцились», использовали всяческие «зелия», наветы и наговоры: «Всяка жена, скажающа в себе отроча, душегубица наречется»; «жены паче убийства творят: и се всприах окаяные, иже на всяк месяц убийство некаком зелием творити… Испытать, колико убиша детей» [289] ПУ. С. 430; МДРПД. II. Ст. 7. С. 28, 418. «Убивають и саамы пыють им же, зелием, не бывает детии. Отинудь иже зла велми…» (Требник XIV в. // РО ГИМ, Чуд. 5, л. 71 об.–72). «Аще, зелием пив, извергла…» (Требник XV в. // РО ГПБ, F. п. 1,Соф. б-ка, № 1088, л. 360–360 об.). «Аще кая зелия ради извердет…» (МДРПД. XIX. Ст. 138. С. 127; Требник XV в. //РО ГПБ, Q. п. 1, № 473, л. 119). «Аще ли жена непраздна будет и наветоеть своему чреву, еже потеряти зачатое — бьема, поточена да будет» (Книги законные. Разд. II. Ст. 56. С. 75). . Исповедники назначали епитимью от «трьмя или двема летома» вплоть до 11 лет поста, поскольку «то чрес естьства створено быша». Еще строже карались аборты: «ино аще животное (живое. — Н. П.)–1 5 лет, аще образ есть–7 лет, а зарод еще–5 лет» поста. Преждевременные роды, случившиеся от выполнения непосильной работы, епитимьей не карались: ««Аже жены делаюче что-либо страдоу и вережаються и изметають?» Он же (епископ Нифонт. — Н. П.) рече: «Аже не зельем вережають, нету за то опитемья»…» Учитывалось также и то, должен ли был ребенок родиться в браке или внебрачным; в последнем случае церковный закон карал как за двойной грех [290] РИБ. Т. VI (124). Ст. 28. С. 862; (2). Ст. 5. С. 58 (ср.: Требник XV в. //РО ГПБ, F. п. 1, № 582, л. 254 об.–255); МДРПД. XIX. Ст. 140. С. 127; IV. Ст. 40. С. 41. .