Вячеслав Шестаков - Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена

В Оксфорде получили образование религиозный мыслитель Николай Зернов, византинист Дмитрий Оболенский, литературовед Сергей Коновалов, экономист Роберт Скидельски. Здесь долгое время работал художник Леонид Пастернак.

Конечно, можно было бы описать русское присутствие в Великобритании языком цифр, документами о поступлении, сведениями об учебе и т. д. Но мне кажется, что это довольно скучное занятие. Постараемся описать русских, учившихся в Великобритании, в портретах, дать живое описание биографии, личности и занятий каждого из них. Тем более, что все это – необычайно талантливые, яркие личности, с необыкновенной судьбой, порой трагической, порой вполне успешной и счастливой.

Русский писатель Владимир Владимирович Набоков (1899–1977) жил в Кембридже сравнительно недолгое время, с 1919 по 1922 год. Правда, его встреча с Англией произошла гораздо раньше. Семья Набоковых была англоманами. Английские вещи, английские книги, английские бонны и шотландские учителя окружали маленького Володю с самого детства. По его признанию, он научился читать по-английски раньше, чем по-русски. «Первыми моими английскими друзьями были незамысловатые герои грамматики – коричневой книжки с синяком кляксы во всю обложку: Ben, Dan, Sam и Ned. Много было смутной возни с установлением их личности и местопребывания. “Who is Ben?”, “Не is Dan”, “Sam is in bed”, “Is Ned in bed?” и тому подобное» [60] Набоков В . Другие берега // Сочинения в 4-х томах. Т. 4. М., 1990. С. 174. .

Бэрнес, «крупного сложения, светлоглазый шотландец с прямыми желтыми волосами и с лицом цвета сырой ветчины», учил будущего писателя английской письменности и после очередного урока читал ему лимерик о lady from Russia, которая кричала, когда ее сдавливали, «crushed her». Впоследствии Набоков узнал, что его скучный преподаватель, мучавший ребенка диктантами, оказался превосходным переводчиком русской поэзии на английский язык. В памяти Набокова остался тихий, сутулый мистер Куммингс, который учил его рисунку и живописи, открывая тайны перспективы и наложения красок.

Отец писателя, будучи членом первой русской Думы, в 1916 году вместе с Алексеем Толстым и Николаем Чуковским ездил в Англию и написал о своей поездке в Лондон небольшую книгу путевых очерков.

Поэтому Кембридж не был началом, а скорее продолжением приобщения Владимира Набокова к английской культуре. Путь к Кембриджу был не простым. 17 апреля 1919 года семья Набоковых на корабле «Надежда» прибыла в афинский порт Пирей. Затем на корабле «Паннония» Набоковы приплыли в Англию. В Лондоне они поселились в большом доме в Кенсингтоне, недалеко от Музея естественной истории. Деньги на оплату квартиры и на обучение детей были получены от продажи драгоценностей матери.

В Лондоне встал вопрос о том, куда лучше поступить учиться Владимиру Набокову. Первоначально речь шла об Оксфорде, но Петр Струве, который взял на себя роль консультанта, рекомендовал Кембридж, как наиболее престижный с точки зрения науки университет.

1 октября 1919 года Владимир Набоков поступает в «Тринити-колледж» как «студент-пенсионер». Здесь он поселился в комнате Р-6, маленькой и строгой, как все студенческие комнаты. «Мимо моего окна шел к службам пятисотлетний переулочек, вдоль которого серела глухая стена.

В спальне не полагалось топить. Из всех щелей дуло, постель была как глетчер, не было ни ванны, ни даже проточной воды; приходилось поэтому по утрам совершать унылое паломничество в ванное заведение при колледже, идти по моему переулочку среди туманной стужи, в тонком халате пижамы» [61] Набоков В . Другие берега. С. 274. .

Первое, что ему пришлось сделать, – купить черную академическую мантию и квадратный головной убор с кисточкой. Сохранилась фотография Набокова в таком одеянии. В своих воспоминаниях он рассказывает, как, облачившись в мантию, он посещает своего тьютора мистера Эрнста Гаррисона. На свою беду, в полутемной квартире своего тьютора он наступил на оставленный на полу поднос с чайной посудой. По его словам, это посещение открывает «серию неуклюжестей, ошибок и всякого рода неудач и глупостей, включая романтические, которые меня преследовали на протяжении трех-четырех последовавших лет» [62] Там же. С. 273. .

В задачи тьютора не входило обучение подопечного студента, он должен был только следить, чтобы тот исправно посещал лекции, носил академическую мантию и не возвращался домой после 12 ночи, когда ворота колледжа наглухо закрывались. Впоследствии Набоков писал о своем тьюторе как об «исключительно глупом человеке».

Знания английского языка, полученного в детстве, явно не хватало для общения с английскими однокурсниками, и Набоков поддерживал дружеские связи с русскими, учившимися в Кембридже, – с Михаилом Калашниковым, с которым он делил жилье, Михаилом Лубржинским, который был студентом в Питерхаузе, Петром Мросовским, который изучал химию и жил в Тринити.

Расхождения с англичанами шли не только из-за языка, но и по политическим вопросам. Владимир Набоков радикально относился к большевикам и революции в России, но большинство англичан были осторожны в своих суждениях и не поддерживали идею интервенции в Россию, которую высказывал Набоков. Поэтому он вскоре бросил политические дискуссии и занялся литературой и учебными занятиями.

Учеба в Кембридже предполагала т. н. tripos – экзамен по нескольким предметам. Помимо изучения литературы, Набоков выбрал изучение зоологии и ихтиологии, посещая занятия профессора Стэнли Гардинера, который читал лекции о «жизни моря». Занятия зоологией помогли Набокову в изучении бабочек, – страсть, которая не покидала его на протяжении всей его жизни. На втором году обучения он опубликовал свою первую статью «О бабочках Крыма».

В Кембридже Набоков испытывал сильную тоску по России. На рыночной площади он купил Толковый словарь Даля в 4-х томах. «Я приобрел его за полкроны и читал его, по несколько страниц, ежевечерне, отмечая прелестные слова и выраженья… Страх забыть или засорить единственное, что успел я выцарапать, довольно, впрочем, сильными когтями, из России, стал прямо болезнью. Окруженный не то романтическими развалинами, не то донкихотскими нагромождениями томов (тут был и Мельников-Печерский, и старые русские журналы в мраморных переплетах), я мастерил и лакировал мертвые русские стихи, которые вырастали и отвердевали, как блестящие опухоли, вокруг какого-нибудь словесного образа… Но, Боже мой, как я работал над своими ямбами, как пестовал их пеоны – и как я радуюсь теперь, что так мало из своих кембриджских стихов напечатал» [63] Набоков В. Другие берега. С. 277. .

Что касается «романтических глупостей», то представление о них дает его «Университетская поэма», написанная гораздо позднее, в 1929 году, но отражающая опыт его жизни в Кембридже. В ней рассказывается о встречах с англичанкой Виолеттой, о романтической любовной истории, которая, впрочем, ни к чему серьезному не привела.