Вячеслав Шестаков - Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена

«Университетская поэма» носит иронический характер. Гораздо серьезнее он относился к тем спортивным занятиям, которые в Кембридже считались почти что обязательными для молодых людей: к боксу, футболу и теннису. Он играл в футбол почти каждый день и был голкипером в футбольной команде колледжа, хотя, по его собственному признанию, играл он не очень удачно. Что касается тенниса, то здесь Набоков был более удачлив. Он много играл со своим братом Сергеем, который был первоначально послан в Оксфорд, но вскоре перебрался в Кембридж, но в другой колледж – Крайст. Он даже подрабатывал, давая уроки тенниса. Сохранились его фотографии с ракеткой после игры. Прелесть тенниса, которую Набоков называл «юности белой игра», он хорошо ощущал и великолепно описывал. Теннису Набоков посвятил замечательные описания, которые содержатся в его стихотворениях, воспоминаниях и в американском романе «Лолита». В «Университетской поэме» есть замечательные строчки:

Одним из любимых занятий в Кембридже у Набокова были поездки на лодке по реке Кем. Такие поездки с приятелями или подружками завершались кемпингом у деревни Гранчестер. Сохранились фотографии этих поездок.

Но спорт и романтические встречи с девушками, как русскими, так и англичанками, не вытесняли его занятия литературой и первые поэтические опыты. Он упорно изучал французский язык и переводил поэму «Кола Брюньон», печатался в русском журнале «Руль».

Набоков успешно выдержал экзамены первого года и даже получил поощрительную премию в два фунта. Его занятия прерываются смертью отца. 28 марта 1922 года в берлинском кафе монархист-фанатик убивает из пистолета В. Д. Набокова. Это трагическое событие вызывает сочувствие у русских эмигрантов. На похоронах присутствовал цвет русской эмиграции – Бунин, Мережковский, Куприн.

Владимир Набоков возвращается в Кембридж для продолжения учебного курса. На втором году обучения он вместе с Михаилом Калашниковым поселяется в маленькой квартирке на улице Тринити Лейн № 2, где хозяйкой была сердобольная Алис Ньюмен. Здесь он продолжает свои литературные занятия и готовится к выпускным экзаменам, которые состоялись в мае 1922 года. Предметами на экзамене были русская литература и история, французская литература до 1495 года, французская литература и история 1688–1870 годов. Набоков успешно выдерживает эти экзамены и 17 июня получает почетный диплом второго класса и степень бакалавра по литературе. На фотографии он позирует в мантии и шапочке перед входом в Сенат – традиционном месте для инаугурации.

21 июня Набоков покидает Кембридж и едет в Берлин. С этого времени начинаются его странствия по Германии, Франции, Америке, пока он не поселяется в Швейцарии.

Но через 17 лет после получения кембриджского диплома Набоков возвращается в Кембридж. Здесь мало что изменилось. Он посещает своего тьютора м-ра Гаррисона. Он опять попадает в полутемную квартиру и спрашивает своего бывшего наставника, помнит ли он его. В это время он наступает на поднос с чайной посудой. И тогда Гаррисон ответил: «Да, конечно, я вас помню».

Кембридж завершает период духовного созревания начинающего писателя. С ним связано время поисков, литературных и поэтических проб. Вспоминая об этом времени, Набоков писал в «Других берегах»: «Что-то было такое в Кембридже… Не футбол, не крики газетчиков в сгущающейся темноте, не крепкий чай с розовыми и зелеными пирожными – словом, не преходящая мода, а тонкая сущность, которую теперь я определил бы как приволье времени и простор веков. На что ни посмотришь кругом, ничто не было стеснено или занавешено по отношению к стихии времени; напротив, всюду зияли отверстия в его сизую стихию… Из-за того, что в физическом пространстве это было не так, т. е. тело стесняли уклады и узкие арки, душа особенно живо воспринимала свободные дали времени и веков. У меня не было не малейшего интереса к истории Кембриджа или Англии, и я был уверен, что Кембридж никак не действует на мою душу; однако именно Кембридж снабжал меня и мое русское раздумье не только рамой, но и ритмом» [64] Набоков В. Другие берега. С. 279–280. .

Здесь Набоков высказывает замечательную мысль – о диспропорции пространственного и временного параметров Кембриджа. Пространственная малость, по его словам, позволяла заглянуть в глубину времени, причем как в прошлое, так и в будущее. Но, конечно, Кембридж более всего приоткрывает завесу в стихию прошлой истории.

Поэтому Кембридж помог Набокову увидеть правильную историческую перспективу во времени. Замкнутость пространства, его малость парадоксально способствовали ощущению времени. Пожалуй, ни одна из стран, в которых пришлось побывать Набокову, не дала ему того, что в этом смысле дал ему Кембридж.

Несмотря на то, что Набоков в Кембридже много времени уделял всем увлечениям юности – футболу, теннису, романтическим приключениям, здесь он начал активную литературную деятельность. За три года пребывания в Кембридже он написал и напечатал статью по этимологии, написал на английском языке две поэмы, большое число поэтических произведений, которые он печатал в русских периодических журналах под псевдонимом «Сирин», делал переводы из английской поэзии, написал первый рассказ на русском языке и первую драму в стихах. Именно в Кембридже Набоков распрощался со своей юностью и стал серьезным писателем. Как пишет Брайян Бойд в своей книге о жизни Набокова, «в Кембридже Набоков, распростившись со своей юностью, с любовными приключениями, направил всю свою энергию не для того, чтобы стать бакалавром Владимиром Набоковым, а для того, чтобы превратиться во Владимира Сирина» [65] Boyd В. Vladimir Nabokov. The Russian Years. London, 1990. P. 195. .