Вячеслав Шестаков - Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена

Капица обладал своеобразным чувством юмора, который отличался от традиционного английского юмора. Он любил анекдоты и розыгрыши, умел хорошо рассказывать истории и был остр на слово. За обедом в Тринити-колледже, когда священник спросил его о сидящем напротив астрономе А. С. Эдисоне, Капица ответил: «Это астроном, он знает о небесах больше, чем вы». Премьер-министру Болдуину он не постеснялся сказать: «Верьте нам, мы не обманываем, здесь ученые, а не политики».

Капицу отличала также способность к верной и долгой дружбе. Среди англичан, с которыми он дружил, помимо Резерфорда, были П. Дирак, Д. Кокрофт, Д. Шёнберг. Все они побывали у него в гостях в Москве.

Огромным событием в деятельности лаборатории Кавендиша было строительство магнитной лаборатории. О необходимости такой лаборатории Капица начал говорить с Резерфордом в 1930 году. Университет не обладал средствами для ее строительства, но Резерфорд обратился к Королевскому обществу с просьбой выделить необходимые для этого средства. Сумма в размере 150 тыс. фунтов была получена из средств, подаренных Королевскому обществу индустриальным магнатом Людвигом Мондом, и поэтому магнитная лаборатория получила название лаборатории Монда. Строительством лаборатории занялся архитектор X. Хью. 3 февраля 1933 года в присутствии премьер-министра Стэнли Болдуина и Уильяма Спенса, вице-канцлера Университета, состоялось открытие этой лаборатории.

Капица осознавал, что строительство лаборатории – это заслуга Резерфорда, результат его инициативы и организаторского таланта. Это обстоятельство он стремился подчеркнуть, обращаясь к элементам декорации, украшающим здание лаборатории. Капица обратился за помощью к известному художнику и скульптору Эрику Гиллу.

Эрик Гилл известен прежде всего как график. Однако художественное образование он получил как скульптор у Эдварда Джонстона в Центральной школе искусств. В известной мере Гилл был учеником и продолжателем Уильяма Морриса. Вместе с ним он разделял веру в то, что посредством художественного ремесла можно возродить радость и интерес к труду, утрачиваемые в индустриальном обществе. Поэтому темы, почерпнутые из средневекового искусства, составляли главное содержание его графических работ по дереву. Это сцены из жизни Иисуса Христа, картины библейской истории. Большое место в его графике занимают эмблемы и символы. Эти работы, выполненные в черно-белой манере, отличались выразительной, четкой линией, простотой и лаконизмом раннехристианского искусства.

Из скульптурных работ Эрика Гилла известно «Установление креста» в Вестминстерском соборе. По просьбе Капицы Гилл изображает на стене лаборатории Монда рельеф крокодила, выполненный в экспрессионистической манере. Крокодил стоит на задних лапах, подняв вверх раскрытую пасть. Это изображение должно было символизировать Резерфорда. Оно и поныне красуется на стене здания, хотя лаборатория Кавендиша в 1972 году перебралась в другое, более просторное место [68] Поразительно, что английские авторы, рассказывая о достопримечательностях Кембриджа, приводят рельеф Э. Гилла в качестве биологической картинки, как нечто вроде иллюстрации к Зоологическому музею. Символический смысл «Крокодила» и вся история его создания уже забывается, хотя, можно сказать, это русский дар Кембриджу. Во всяком случае, идея целиком принадлежит П. Л. Капице. .

По-другому обстояло дело с другим рельефом – профильным портретом Резерфорда. Он был помещен внутри здания, в приемном холле. Эрик Гилл не стремился к точному фотографическому изображению и стилизовал его, использовав контраст гладкой поверхности бюста и лица с волнистой линией волос и усов. Этот замечательный портрет неожиданно вызвал острую дискуссию. Некоторые из влиятельных в университете персон, в том числе физик Ф. Астон, утверждали, что портрет не похож на его оригинал. Более того, они утверждали, что Эрик Гилл придал Резерфорду еврейский нос, что было отзвуком антисемитской пропаганды, которая в то время развертывалась в Германии. Страсти разгорелись не на шутку. Наиболее консервативные члены университета требовали, чтобы портрет Резерфорда был снят.

В этих обстоятельствах Капица должен был проявить все свои дипломатические способности, чтобы спасти произведения Эрика Гилла. Об этом свидетельствует переписка между Капицей и Гиллом. В письме Гиллу от 21 марта 1933 года Капица писал: «Дорогой Гилл. Я уверен, вы одобрите то, как я сражался за ваш рельеф. Очевидно, он так не понравился некоторым влиятельным людям в университете, что они потребовали, чтобы рельеф был снят. В результате возникла острая дискуссия, и мне пришлось сражаться изо всех сил, я даже прочел им лекцию о современном искусстве, пытаясь объяснить им такую элементарную идею, как различие между фотографом и художником. Я не думаю, что заставил их мыслить по-иному, но мне удалось спасти произведение искусства, которое я так высоко ценю.

Я надеюсь, что сейчас все уже в порядке, но я все еще удивлен тому исключительно формальному отношению к искусству, которое распространено среди многих людей в этой стране. Раньше мне не приходилось сталкиваться с такой ограниченностью, но вам, по-видимому, приходится встречаться с ней часто. Я слышал, они хотят устроить шум вокруг вашей картины на Би-Би-Си, и я очень симпатизирую вам за то, что вы подвергаетесь нападкам за то, что остаетесь индивидуалистом в вашем творчестве».

В ответ Эрик Гилл писал Капице:

«Дорогой Капица.

На прошлой неделе к нам приезжал Хьюдж и рассказал о скандале вокруг портрета Резерфорда. Я очень сожалею об этом, в особенности потому, что это принесло вам неприятности. Хьюдж сказал мне, что это произошло потому, что некоторые, зараженные гитлеровским антисемитизмом, подумали, что я пририсовал Резерфорду еврейский нос. Конечно, это глупость. Особенность еврейского носа в том, что он выглядит не горбатым, а крючковатым. Горбатый нос – это особенность не евреев, а римлян, и такие носы обычно изображаются на классических портретах.

Я очень сожалею, что лорду Резерфорду пришлось пережить такое неприятное время. Пожалуйста, передайте ему мои сожаления и извинения. Шум на Би-Би-Си закончился. Старый идиот, который посчитал мой рельеф неприличным, получил афронт, так сказал мне по телефону один из репортеров.

Ваш навсегда, Эрик Г.» (22 мая 1933)

Характерно, что сам Резерфорд не был против рельефа Гилла. Он только пошутил, сказав, что если он выглядит таким образом, то его имя должно быть не Резерфорд, а «Резермонд», обыгрывая имя спонсора лаборатории – Монда. Но чтобы разрешить затянувшиеся споры, он порекомендовал Капице обратиться к Нильсу Бору как к третейскому судье, поскольку тот слыл знатоком современного искусства. Капица так и сделал. Он послал Нильсу Бору в Копенгаген фотографию рельефа и объяснил в письме ситуацию, которая создалась вокруг работы Гилла. В ответ Бор написал Капице: