Андрей Гладышев - 1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

…28 января в полночь генерал Жак Александр Франсуа Алликс де Во, граф де Фреденхаль получили приказ от военного министра герцога Фельтрского оставить Париж и немедленно принять командование 18-й дивизией, штаб-квартира которой находилась в Осерре. Командовавший гарнизоном в Осерре генерал-лейтенант граф Луи Лиже-Белэр [557]стянул сюда все воинские соединения французов из округи: в Тоннере, Аваллоне, Нуайе и Верментоне оставлены только посты жандармов. Супрефект Тоннера Лижере де Шазе остался ночевать в городе, приказав, однако, в случае опасности эвакуироваться на Осерр. Это он и проделал ранним утром 28 января вместе с другими представителями администрации, на сей раз оставив своих жен сторожить дома. На своем посту остался лишь мэр Тоннера [558]. По свидетельству Делагюпьера, оставленные в городе для наблюдения за противником французские жандармы в ночь с 27 на 28 января забаррикадировали те улицы, по которым предположительно союзники могли пройти в город. Но поскольку 28 января был базарный день, утром горожане баррикады эти разобрали [559].

Первая встреча тоннерцев с противником произошла 28 января в полдень: едва представители администрации и жандармы покинули город, как здесь появились 24 кавалериста противника: 9 остановились на парижской дороге, 15 проследовали к мэрии, где потребовали встречи с мэром. Так, 24 человека заняли город с 4000 населением. Без всякого сопротивления со стороны местных жителей и насилия со стороны интервентов были произведены реквизиции (ткани, обувь, сахар, кофе, табак и т. п.), после чего этот отряд, захватив несколько повозок для реквизированных товаров, около 3 часов дня покинул город, отправившись выпивать и закусывать на соседнюю ферму [560]. «Здесь они пили водку и вино в свое удовольствие, и никто им не мешал и не противоречил, — записал Делагюпьер, — у местного кожевника они потребовали для себя перчатки, но заплатил 13 су за свою пару лишь один из них». Впрочем, сопротивления реквизициям никто из жителей не оказывал. В ответ и по отношению к населению не было никакого насилия. Все выглядело более курьезно, чем страшно [561]…

К. Руйе писал о 24 «австрийских кавалеристах» из дивизии Хардегга [562]. Но у Делагюпьера написано, что количеством в 24 человека в Тоннер вступил «противник». А далее по тексту упоминаются не австрийцы, а именно казаки. Делагюпьер описывает историю (пропущенную К. Руйе в своей статье) с местным отставным жандармом, который из галантности решил угостить одного казака табачком из своей серебряной табакерки, а тот подумал (или сделал вид, что так понял), что ему презентуют саму табакерку и забрал ее вместе с содержимым. По Делагюпьеру, получается, что в город первыми вошли «господа казаки» и это они, проведя реквизиции, отправились отдыхать на ферму… Опять-таки «казак» предложил одному тоннерцу обменяться с ним перчатками, а тот не стал сопротивляться, хотя обмен был явно неравнозначный. В другом случае жертвой «казаков» стал помощник мэра: пока он обнимался и обменивался с «казаком» щепотками табака, исчезла его треуголка. Вечером прибыл еще один отряд из 28 казаков. Они, видимо, уже побывали в соседних деревнях, ибо их сопровождали нагруженная повозка и еще 5 лошадей. Этот отряд произвел новые реквизиции и остался ночевать в городе. Чуть позже, около 7 вечера, к ним присоединилось еще 4 казака [563].

29 января в течение дня в город прибывали войска с самим И. Хардеггом во главе. Делагюпьер весьма скрупулезен в своих наблюдениях и записях, он без устали считает проходящие через Тоннер в разных направлениях войска: 32 человека, 29, еще 25, еще 300… Вот еще от 400 до 500 пехотинцев пересекли, не останавливаясь, город и ушли на Сен-Флорентен. После них появилось 400 драгун и казаков, которые, также не останавливаясь, ускакали в Роффе — примерно в 8 км к северу от Тоннера, по дороге на Сен-Флорентен [564]. Наконец, к вечеру 29 января прибыло 2000 пехоты и 3000 кавалерии с 8 пушками. Между 8 и 9 вечера еще от 300 до 400 кавалеристов проследовали в Коллан, что примерно в 8 км к западу от Тоннера в направлении Шабли.

Все это время, как писал Делагюпьер, население демонстрировало не столько страх, сколько любопытство, особенно в отношении казаков. К. Руйе сделал здесь в принципе важное примечание: в то время «казаками» часто называли всех кавалеристов, как австрийских, так и русских [565]. Но в данном случае Делагюпьер едва ли ошибся: в состав отряда австрийского генерала И. Хардегга входили, как мы уже видели, и казачьи части.

Делагюпьер едва ли мог спутать казаков с австрийцами: у него самого на постой остановился казачий офицер с двумя денщиками. Офицер оказался молодой, образованный: он заставил своего денщика вернуть хозяину серебряную ложку, которую тот успел стянуть. На следующий день постояльца Делагюпьера посетили еще 4 «казачьих офицера». Отужинали. Выпили много вина, водки и рома. Офицеры произвели на Делагюпьера хорошее впечатление. Под конец попросили еще бутылку водки для своего полковника, который находился в соседнем Коллане. Описывая события 29 января, Делагюпьер не случайно отмечал: население «с большим любопытством рассматривало противника, особенно казаков <���…> улицы были заполнены народом, как в день ярмарки» [566].

К. Руйе, видимо, все же отказывая казакам в способности цивилизованного общения с местным населением и полагая, что в Тоннере были исключительно «австрийцы», признает, что первое знакомство с противником закончилось для жителей города благополучно: в эти дни никто из местного населения не пострадал, прямого насилия или грабежа не было! Многие женщины и девушки, чтобы спастись от солдат, направились было в госпиталь, но не тронули даже жену бежавшего в Осерр супрефекта [567].

Временами снисходительно-грубоватое, но все же миролюбивое поведение оккупантов, в том числе «казаков», видимо, должно объясняться тем, что никто из тоннерцев не выказывал никакой враждебности неприятелю. В соседнем же Коллане, как писал без всякого сочувствия к своему соотечественнику Делагюпьер, мэр проявил либо леность, либо нежелание повиноваться реквизициям казаков. Эти господа очень расстроились, «они притащили мэра на центральную площадь, сняли с него штаны и высекли: говорят, такая коррекционная педагогика оказалась эффективной» [568].

На следующий день в Тоннере союзники огласили приказ о сдаче оружия и декларировали, что пришли во Францию не грабить, а с миром, что они имеют намерение предоставить свободу всем отцам семейств, которые содержатся у них в плену. Реквизицией оружия многие были недовольны, но сильного возмущения не последовало, многие приказу подчинились [569]. В тот же день союзники затребовали все карты округи, что были в городе [570].