Андрей Гладышев - 1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

Ф. Бувье в своем исследовании кратко остановился на вопросе об организации сопротивления в Эпинале и округе. Он цитирует письмо Колшена генералу Кларку, в котором, в частности, рассказывается о патриотических чувствах горожан: «…Жители Эпиналя демонстрируют прекрасное состояние духа и отлично помогают генералу Дювиньо, предлагая солдатам продукты, изготавливая патроны» [810].

Если судить по ежедневным бюллетеням, адресованным Савари Императору, состояние духа эпинальцев было действительно обнадеживающее. Несмотря на то что ночью 28 октября в Ремиремоне, а 29 октября в Эпинале агентами роялистов были распространены письма, призывающие население к восстанию против Наполеона, префект уверял, что в департаменте настроения жителей самые патриотичные [811]. 4 ноября префект бодро рапортовал о создании в департаменте когорт национальных гвардейцев: с 1 по 4 ноября в Эпинале было сформировано 12 таких когорт общей численностью 1800 человек, и, как ожидалось, число национальных гвардейцев дойдет до 120000 [812]. Однако затем последовали рапорты о дезертирах, хотя цифры и не казались катастрофичными. 14 декабря префект рапортовал об успехах в поисках дезертиров: только один лесник господин Фризи сумел выловить в горах и препроводить в Эпиналь 11 дезертиров! [813]

Еще более оптимистичны были и сообщения официальной прессы. Journal de l’Empire в номере от 11 января опубликовал воодушевляющее на сопротивление захватчикам воззвание «Бравые вогезцы!» префекта департамента Вогезы барона Флени, датированное 29 декабря 1813 г. Только в номере от 12 января с явным опозданием сообщалось о 25–30 вражеских разведчиках, замеченных еще 4 января в районе Бюссана, но присутствие национальной гвардии якобы заставило этих «грабителей» действовать очень осмотрительно: известно, что они не идут вперед, завидев краешек ружья [814]. 13 января Journal de l’Empire перепечатал из местной газеты новости об успешном формировании национальной гвардии в Нанси, а заодно и своеобразную инструкцию по обхождению с казаками. В публикации утверждалось, что «эти орды казаков, калмык и прочих слушаются только своих непосредственных командиров. Грабители по натуре и по необходимости, они по окружным дорогам продвинулись на 30–40 лье в глубь страны. Если они встречают небольшую деревушку, то объявляют себя авангардом большого отряда, который следует за ними. Перепуганные жители предоставляют им все, что те ни попросят, в том числе и для нужд армии: они же все забирают, но ничего не возвращают. <���…> Слухи, передаваемые из уст в уста и разрастающиеся из-за малодушия, сегодня пугают робкие сердца, но назавтра оказываются ложью. Отважные только против трусов, казаки отступают при малейшем сопротивлении. Они пришли не для битвы, а для грабежа». В заключение выражалась уверенность, что жители региона объединятся, вооружатся и защитят свои очаги, жен, детей и родину [815]. Но надежды эти на сопротивление гражданских лиц интервентам не оправдались [816].

Дювиньо поначалу готовился к обороне Эпиналя: забаррикадировали выходы из города, расставили аванпосты, разослали разведчиков. В 2 часа ночи ему сообщили, что патрульных атаковали казаки; докладывали также о маневрах противника по левому берегу Мозеля в целях взятия Эпиналя. Опасаясь, что ему с востока перережут коммуникации с Нанси, Дювиньо решил отступать. Огни на бивуачных кострах французов еще горели, а их колонна уже отступала на Шарм. Этот марш, начавшийся ночью и продолженный без отдыха днем, тяжело дался солдатам, пехота прибыла в Шарм только к концу дня в полном беспорядке, многие отстали по дороге [817]. 1-я дивизия вольтижеров Молодой Гвардии генерала К.М. Менье в 5200 чел. спешила сюда форсированным маршем из Меца.

Эта эвакуация из Эпиналя была бесполезна: Щербатов подумал, что город и регион вообще хорошо защищены, подозревал западню и отошел почти до Бюссана [818].

Так, в ночь на 4 января Эпиналь оказался между двумя войсками и без администрации. В 10 утра мэр Эпиналя Клод Ланнуа получил более точные сведения о противнике: у него нет ни пехоты, ни артиллерии. Эти сведения передали Дювиньо в Шарм, и тот решил вернуться. Своим присутствием он надеялся побудить жителей Вогеза на сопротивление врагу, организовать с их помощью защиту перевалов. Был распущен слух, что кавалерия Дювиньо (а у него в отряде были депо и кирасир, и драгун, и гусар) — авангард императорской гвардии. Отдохнув в Шарме, войско Дювиньо направилось обратно в Эпиналь: пехотинцев везли на реквизированных телегах [819].

Утром 5 января Дювиньо вступил в Эпиналь. Его войска заняли позиции перед городом. Разведчики направлены на Сен-Дье, Ремиремон и Пломбьер, но нигде контакта с врагом не было: его патрулей даже не было видно. Дювиньо ограничился тем, что послал в Арше (в 12 км от Эпиналя) отряд 10-го гусарского полка, и принялся ждать прибытия бригады молодой гвардии.

Двигался 5 января по направлению к Арше и отряд Щербатова. В районе деревни Пуксё произошла схватка французских и русских кавалеристов. Ф. Бувье писал, что Дювиньо показалось, будто бы он имеет дело с 1500 казаков [820]. Но всего у Щербатова, учитывая комплектацию полков к тому времени, было около 700–750 чел. Численность французов и в рапорте Щербатова, и в письме чрезвычайного комиссара в Нанси сенатора графа Ж.-В. Колшена военному министру генералу А.-Ж.-Г. Кларку от 4 января указана примерно в 300–400 чел. [821]

Авангард отряда Щербатова — Уральские казаки подполковника Назарова (190 сабель) при поддержке 150 тептярских казаков — после достаточно жаркой схватки опрокинул французских кавалеристов, отбросил их за Арше и преследовал еще с четверть лье.

Щербатов рапортовал 6 января Шварценбергу из Арше, что 100 пехотинцев, залегших в зарослях кустарника, попытались поддержать своих кавалеристов, приостановив своим огнем их преследование. Наступившая ночь помогла французским стрелкам отойти к Эпиналю.

В схватке под Арше многие французы были убиты, а 12 попали в плен. Потери же казаков, по рапорту Щербатова такие: один унтер- офицер и два рядовых ранены, пять лошадей пали [822]. Плененных двух совсем молодых новобранцев из Лиона отпустили домой, чтобы те рассказали всем, что «союзники не ведут войны с французами, не желают им зла, а, напротив, хотят мира и спокойствия для французской нации». Щербатов в рапорте выразил надежду, что возвращение этих двух новобранцев домой «заставит изменить то мнение, которое французское правительство столь старательно распространяло в умах крестьян и буржуа» [823]. Ф. Бувье, комментируя это донесение Щербатова, заметил, что несколько дней спустя казаки Щербатова подвергнутся чувствительным ударам этих самых якобы «не желающих более служить» молодых новобранцев [824].