Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

Представления о курдской автономии как об эффективном опыте решения курдского вопроса в СССР, как и о трагических моментах, связанных с фактами насильственного выселения и последующей депортации курдов из приграничных территорий Армянской и Азербайджанской ССР, составляют определенный сегмент исторической памяти курдов-выходцев с Кавказа. Депортацию курдов в Сибирь и Центральную Азию нынешние курды ассоциируют с советской национальной политикой и сталинскими репрессиями.

20-е — 30-е годы XX века в Турции были ознаменованы, по крайней мере, тремя крупными курдскими восстаниями (1925, 1927–1930 и 1936–1938 гг.), и около 12 мелкими, каждое из которых имело свои причины и свою специфику. Первые годы после установления республиканского режима в Турции ясно дали понять, что сторонники Мустафы Кемаля не будут выполнять свои обещания о предоставлении курдам автономии, возврата Мосульского вилайета и защите халифата. 3 марта 1924 года Национальное собрание Турции отменило халифат и наложило запрет на любые религиозные объединения и учебные заведения в стране: ордена, медресе и т. д. Постепенно внутри страны нарастал конфликт между республиканцами в лице кемалистов и традиционно клерикально настроенными элитами. Тех курдов, которые были уверены, что война за независимость под руководством Мустафы Кемаля ведется с целью сохранения власти султана и халифа и османско-мусульманской идентичности в целом, постигло жестокое разочарование.

В 1925 году в Турции вспыхнуло крупное курдское восстание под руководством шейха Саида с целью создания независимого исламского курдского государства. Восстание проходило под джихадистскими лозунгами и явилось во многом следствием тех нововведений Мустафы Кемаля, которые были призваны уничтожить в стране власть халифа. Это восстание произошло в непростой для Турции период, явившись наиболее знаковым сюжетом, свидетельствовавшем об обостренном характере турецко-курдских отношений в этот период. Буква Лозаннского договора фиксировала нерешенность статуса региона Мосула и это вызывало определенную обеспокоенность не только самих курдов, но и Англии в тот период — в основном тем, что военные и политические успехи Мустафы Кемаля могут сподвигнуть его на открытый конфликт с Лондоном вокруг богатого нефтью Мосульского вилайета.

Шейх Саид был лидером ордена Накшбанди из Пирана и принадлежал к курдской народности заза. По мнению ряда исследователей, восстание не носило спонтанный характер, а было спланировано целым рядом курдских националистов, в частности, одним из вождей конфедерации племен Джебранлы и командующим гарнизоном в Эрзуруме Халид беем и созданным им в 1923 году в Эрзуруме (по другим сведениям — в 1921 году) Комитетом независимости Курдистана «Азади» («Свобода»). Отделения «Азади» имелись во всех крупных центрах Турецкого Курдистана, будучи построенными на принципах строгой конспирации. Тот факт, что восстание носило религиозный характер, является выбором единственно возможной на тот период стратегии, когда национальное по сути восстание проходило под религиозными лозунгами. Курдские национальные элиты в тот период состояли в основном из представителей крупных землевладельцев (ага) и шейхов. Авторитет шейха Саида позволил сторонникам «Азади» вовлечь в восстание представителей 35 курдских племен.

Восстание охватило почти всю Восточную Анатолию, однако часть крупных и влиятельных курдских ага из Диярбакыра не изменили своей лояльности власти кемалистов. Тем не менее, это было наиболее массовым восстанием курдов под националистическими лозунгами и здесь необходимо выделить несколько исторических причин его вызревания.

Рост ожидания курдов по поводу создания собственного национального государства можно тесно связать с результатами Первой мировой войны, которые по целому ряду причин так и не были решены в курдских национальных интересах во многом и потому, что эти интересы не были четко артикулированы. На фоне политических и военных потерь Османской империи часть курдских элит активно искали поддержки собственной независимости — в первую очередь у Англии и России. Идея создания самостоятельной «Курдо-Армении», о которой в начале века писал Минорский, еще витала в воздухе, о чем свидетельствует участие курдской и армянской делегаций на Мирной конференции в Париже в 1919 году. Однако поддержка западными странами армянского национализма и идея создания армянского государства в регионе Восточной Анатолии продолжала вызывать у курдов обеспокоенность. Антиармянские настроения были еще достаточно сильны в среде мусульман Восточной Анатолии.

На закате своего существования руководство Османской империи на фоне военных поражений и усиленной критики со стороны Европы за истребление и репатриацию армян на своей территории в 1915 году, всячески противясь созданию на своей территории независимого армянского государства, видело в курдском национализме противовес армянским территориальным притязаниям и, в целом, поддерживало его. Так, одним из важных вопросов, который был вынесен на повестку дня Эрзурумского конгресса 1919 года, проведенного сторонниками республиканской Турции под руководством Мустафы Кемаля, была выработка позиции местного мусульманского населения в случае провозглашения здесь армянского государства. Основу такой поддержки составляло то, что курдский национализм в этот период носил в основном ярко выраженный исламистский характер, допуская формирование политического единства двух близких в рамках единой уммы народов. Такая позиция вполне устраивала и кемалистские элиты, которые всеми силами стремились сохранить территориальную целостность вновь провозглашенной Турции, куда включался и Мосульскнй вилайет. Главенство мусульманского права, унаследованное от халифата, являлось одной из цементирующих основ в фундаменте такого мусульманского единства турок и курдов. Однако значительная часть курдских злит связывала свои надежды с созданием курдского независимого Курдистана и была крайне разочарована результатами Лозаннскою договора и нерешенностью в нем вопроса о принадлежности Мосула. Однако отмена новым республиканским режимом Мустафы Кемаля сначала Халифата, а затем и шариатского права в стране привели к росту недовольства курдов на востоке страны. Один из вдохновителей восстания — сын шейха Обейдуллы и бывший депутат Османского парламента Саид Абдулкадир считал, что «без султана и без Халифата Турция не сможет существовать. как единое государство» [295], причем Абдулкадир рассчитывал на помощь и поддержку Англии. Примечательно, что восстание началось в тот момент, когда градус противостояния вокруг Мосульского вилайета был наиболее высок и национальное выступление курдов против турецкого правительства не могло не быть на руку англичанам. Американский исследователь Роберт Олсон считает, что восстание шейха Саида не могло не быть подконтрольно англичанами, поскольку сам фактор вооруженного восстания сильно ослаблял позиции Турции в этом регионе, подтверждая и поддерживая британскую позицию, по при этом еще и распространяя националистический подъем курдов и на территорию Турции. Восстание было тем аргументом, которое существенно ослабляло притязания Турции на Мосульский вилайет, однако нет достоверных сведений, подтверждающих, что Англия могла быть причастна к организации этого восстания. Курдские националистические ожидания были во многом драматизированы в этот период, когда взгляды всей мировой общественности были обращены к Мосульскому вилайету и курдам [296]. Роберт Олсон приводит в своей работе, посвященной восстанию шейха Саида, добытый английской разведкой документ общества «Азади» из 11 пунктов с критикой проводимой Анкарским правительством политики, затрагивающей интересы курдского населения: это признание статуса «меньшинств» только за христианами, ликвидация халифата, ущемление курдского языка, притеснения по выбору курдских депутатов в меджлис, плохое обращение c курдскими новобранцами в армии, а также «привлечение германского капитала для эксплуатации курдских природных богатств» [297]. Британские колониальные власти, признавая полезность связей с «азадистами», тем не менее, указывали на опасность подъема курдского национализма интересам метрополии [298].