Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

Через три года после провозглашения республики, в 1926 году Министерством внутренних дел Турции был подал план «полной эвакуации населения Дерсима с целью обеспечения стабильности в регионе» [331]. А через десять лет в своем выступлении перед Великим национальным собранием Ататюрк назвал Дерсим «самой большой внутренней проблемой Турции, которая требует своего искоренения». Проблема эта заключалась в полной неконтролируемости Дерсима центральной властью в Анкаре.

Это было связано во многом с тем, что Дерсим традиционно являлся центром курдского алевизма. Как уже отмечалось, алавиты, нередко рассматриваемые в исламе, как сектанты, со времен Османской империи не признавали власть халифа. При этом мятежный регион руководствовался своими собственными традиционными правовыми категориями и даже собственной юриспруденцией, демонстрируя полное неподчинение центральной власти. В тридцатые годы это вынуждало Анкару постоянно держать армию на подступах к Дерсиму, которая, тем но менее, никак ни решалась продвинуться внутрь региона. Попытки правительства по реализации планов расселения Дерсима (как уже отмечалось, в 1935 году этот вилайет был переименован в Тунжели и резко уменьшен в размерах) вызвали восстание, во главе которого встал вождь племени аббасушак Сеит Риза, в подчинении которого было не более полутора тысяч бойцов. Вскоре число повстанцев достигло 30 тысяч, если не больше [332].

Борьба турецкой армии с восставшими приняла наиболее ожесточенную форму летом 1937 года, что вынудило Сеита Резу, а также еще нескольких алевитских вождей обратиться с письмами в министерства иностранных дел нескольких государств (в частности, Англии), а также в Лигу Наций с призывом прекратить «тиранию турецкого правительства против прав человека и Курдистане». При этом дерсимцы со своими конфессионально-этническими особенностями (кызылбаши, заза) признавались в этом воззвании неотъемлемой частью курдской нации [333]. Как отмечает П. Уайт, несмотря на очевидные этноконфессиональные различия с курдами-суннитами, говорящими на курманджи, к моменту написания своего обращения в Лигу Наций дерсимские курды отчетливо осознали перспективу полного истребления своего этнокультурного своеобразия: видели вместе курдами-курманджи в этом своего главного врага — турецкое государство. При этом он отмечает что в отличие от курдов-суннитов, национальный статус которых признавался Севрским договором 1920 года, курды-алевиты (дерсимские курды) были лишены такого статуса [334]. Тот факт, что Сеит Риза и его сподвижники представляли собой традиционные элиты, являясь вождями алевитских племен, повлиял на то, что они на протяжении истории отстранялись от активного участия в массовом курдском повстанческом движении, особенно после провозглашения Турецкой республики. Они не были замечены ни в повстанческом движении шейха Саида 1925 г. (хотя в нем активно участвовали курды-сунниты, принадлежавшие к народности заза), ни в Араратском восстании 1930 г. Изолированность дерсимских курдов-алевитов во многом повлияла не только на их поражение, но и стала причиной их фактического этноцида в Турции в середине 30-х годов XX века. Турецкая республика сделала все возможное, чтобы представить это восстание, как внутренне дело Турции, которое не имеет никакого отношения к международным нормам и принципам.

Против восставших был брошены регулярные войска в количестве 50 тыс. человек, а также авиация и оно было подавлено. Жертвы были огромными, по разным данным погибло от 40 до 70 тыс. человек [335]. С. Гэвен называл причиной возмущения курдов Дерсима «политику интенсивного отуречивания и фашистские методы управления» [336], а турецкий социолог Исмаил Бешкчи сравнил последствия подавления курдского восстания в Дерсиме с актом геноцида [337].

До событий середины 30-х годов дерсимцы, говорившие на заза, идентифицировали себя по конфессиональной (кызылбаши, алевиты) и по этно-лингвистической принадлежности (заза, дилимли). Однако апелляция их лидеров во время восстания 1937–1938 гг. к курдскому национальному движению позволило связать дерсимские события в череду курдских восстаний с ясным националистическим контекстом. Дерсимское восстание 1937–1938 rr., таким образом, стало важным символом общекурдского сопротивления и курдского национализма, а Сент Риза и другие его руководители были включены в пантеон курдских национальных мучеников.

Разгром Дерсимского восстания в 1938 г. привел к тому, что вопрос курдского национализма был снят с повестки дня кемалистской Турции, по крайней мере, до конца 50-х годов XX века, когда новый виток курдского национализма на этот раз был связан с подъемом левого движения его выходом на качественно новый уровень.

В 30-ые годы в Иракском Курдистане и Сирии существовали более благоприятные, в сравнении с Турцией, условия для роста национальной мобилизации в среде курдов. Однако в виду разделенности курдского этнического ареала между четырьмя государствами этот процесс носил, скорее, локальный характер, способствуя вызреванию политического партикулярного курдского национализма в формально независимом Ираке. К объединяющим факторам этого процесса стоит отнести рост курдского городского населения в Ираке. к слову сказать, более поздний, чем в соседней Турции, когда появление курдской мелкой буржуазии, вытеснявшей буржуазию еврейскую и христианскую и утрачивающую свойственные ей ранее племенные идеалы, вело к приходу идеалов национальных [338]. Сюда же нужно отнести и появление местной курдской интеллигенции, в значительной мере европеизированной. В их среде становилось модным использование понятия «kurdayeti», что означало демонстрацию курдской самости, идентичности [339]. Также не стоит сбрасывать со счетов и положительное влияние на этот процесс либеральной политики Франции в курдском вопросе в Сирии, а также советской политики по отношению к «Красному Курдистану» на Кавказе.

Примечательно, что предпоследний британский верховный комиссар Ирака сэр Генри Доббс, выступая на заседании Королевского имперского общества в 1933 г. произнес пророческие слова. «Курдский вопрос кажется почти неразрешимым… Курды будут подниматься и иракская армия вряд ли справится с ними». Примечательно, что присутствовавший на заседании иракский посол Джафа-паша, пытаясь развеять мрачные предчувствия Г. Доббса уверял, что иракскому правительству удастся наладить диалог с курдами, словами о том, что «курды в Ираке будут также удовлетворены, как шотландцы в этой стране» [340]. Понятное дело, что этим он мало кого убедил.