Никифор Константинопольский - Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского

57. «Что, государь, неисповедимыми судьбами вы поставлены быть посредником в отношении к великому стаду Христову, это, как ты сказал, и нам и всем известно. Но что весы посредничества с самого начала вами наклонялись лишь в одну сторону, это тоже не менее известно всем, могущим судить здраво. Ведь посредник не тот, кто влечет туда или сюда и предоставляет свое влияние тому или другому, а тот, кто радеет одинаково об интересах каждого. Посему, если ты желаешь быть посредником и уничтожить появившиеся в Церкви соблазны, то почему не выказываешь одинакового благорасположения ко всем? Всякий желающий видит сторонников правого учения подвергающимися угрозам и претерпевающими бедствия наравне со злодеями, а мыслящих иначе пользующимися вашею любовью и услаждающихся всякими о них попечениями. Разве не они водворены в золотых палатах, а нас заключают в тесных тюрьмах? Разве не им щедро предлагается царская пища, а нас угнетает голод и наполняет пресыщение нуждою? Не им ли все книги представлены для наследования, и не угрожает ли суд тем, которые доставляют их нам? Где же хоть искра посредничества во всем этом? Разве таким образом может быть внедрено беспристрастное равенство прав? Разве твердость ума беспристрастно распоряжается здесь и удерживает совесть от склонения в одну сторону? Видя все это и зная, куда всецело направлено ваше расположение, — а также то, что уже с первой встречи мы присуждены к изгнанию, мы решились почтить святость кафолической церкви молчанием, дабы не замараться грязью богохульства и не осквернить себя учением, неудержимо бесчинствующим против домостроительства Христова. Кто, обладая здравым смыслом, последует за вами в этой вселенской смуте? От восхода солнца до Гадеса и Геркулесовых столбов чтутся священные иконы, существование коих порождено не вчерашним вымыслом, а пришествием Христа к людям. И мы научены, что на этом основании строили пророки, апостолы и учители, признаем, что цари должны повиноваться и заботиться о том, что решено ими, но мы совсем не знаем, что бы они (цари) могли законодательствовать и утверждать в Церкви подложные определения. Что эго истинно, судить предоставляем совести слушателей. На страшном и нелицеприятном суде истина увенчает своих друзей, а противников благочестивых догматов отвергнет и отгонит в поношение лжи».

58. Этим и многим другим доведенный до оцепенения мысли и как бы лишенный слуха от голоса сих дивных мужей, вообразив, что они нанесли ему непростительное оскорбление, царь как сочинением сей явной клеветы, так и трусливым бегством от собственного слова признал таким образом полное свое поражение: ибо не мог он оказать себе помощи своим словом и смело противостать им для опровержения их слов. И это естественно, ибо нахальство, завладев властью хотя и на короткое время, делает овладевшего совершенно безумным и лишенным способности рассуждать. Вместе с тем он чувствовал себя легко победимым в словесном состязании, ибо знал, что истина непреоборима и непобедима. Посему, сочинив какой-то к делу не относящийся вздор для устрашения этих ревнителей, бессильный отклонить свое поражение, с угрозами изгнал он их из дворца вместе с их тайноводителем. Такова склонность сего мужа ко злу! Таково его отпадение от добра! С этого времени он надевает против церкви, как говорит пословица, львиную шкуру и явно окружает себя ее врагами. А добровольных борцов за нее он немедленно же отправляет в ссылку, разделив их друг от друга и далеко отогнав от двора церковного. Надеялся он при нервом же нападении уловить в сети ереси и самого архиерея, в случае же неудачи — заставить его добровольно отречься от священства, так как у Него не было сотрудников из священного чина. Так один, неся тяготы времени, взирал царь на вышнюю помощь и в молитвах усиленно призывал ее к себе одинокому и лишенному помощников.

59. Видя мужа отрекающимся от истинной веры и оказывающим непослушание уже самому Богу, пишет он (Никифор) супруге его, напоминая о правой религии и вере христианской, чтобы она убеждала царя и супруга воздержаться от такого страшного дела. Писал он также к тогдашнему распорядителю общественных имуществ, любимому царем за его откровенность и ум, чтобы не умышлял против церкви, умиренной и успокоенной, и не возбуждал волнения, напротив — погашал бы пламя, зажженное в ней людьми, достойными вечного огня, и укрощал бы свирепость царя. Писал он и к тогдашнему первому секретарю царскому Евтихиану, который помогал еретикам и извращал изречения православной веры, что если он не перестанет искривлять прямые пути Господни и предпочтет идти с волхвом Элимою (Деян XIII, 8–11), то от Верховного Правосудия понесет наказание посредством ужасных бед его (дальнейшей) жизни. И так как он не хотел внять этим угрозам, то они и исполнились на нем, ибо несчастный с этого времени и всю оставшуюся жизнь, поражаемый непрерывными скорбями, полуживым постоянно стоял у дверей смерти. Так Бог врачует тех, которые причиняют церкви трудно излечимую болезнь.

60. Не исправившись от этих много полезных и мудрых наставлений учителя, царь устремлял свою мысль только к тому, чтобы изгнать и его и соткать невесте Христовой (церкви) одежду вдовства. Так обязанность проповедания в церкви и попечения о священных сосудах он поручил некоему патрицию, устранив от всяких забот о сем архиерея, и не пропускал, по пословице, двинуть ни одного камня, чтобы потрясти основание церкви. О, как слово, не находя, где пройти к последующему, желает возлечь на одре молчания и прежде, чем повествовать о болезни блаженного, само оказывается нуждающимся в лечении! И так он возлежал, удрученный приступом какого-то недуга в теле, и боролся с трудно излечимою болезнью. Но ничто так не мучило праведника, как заговор против церкви, задуманный врагами: ту борьбу он выдерживал один, а эта угрожала всей церкви.

61. Между тем синедрион, собравшийся против церкви, надмевался и, утучняемый постоянно жиром лжи, искал обнаружения. Посему они опять склоняют царя, носимого всяким ветром зловерия, поскорее пригласить учителя на диспут. Царь посылает Феофана, брата царицы, царского оруженосца, чтобы он привел архиерея на то преступное сборище заговорщиков. (Патриарх), ссылаясь в оправдание свое на то же, что было изложено раньше, явиться на диспут с безбожниками отказался. «Пастырь, — сказал он, — лишенный овец, не вооружается на волков и не спешит сражаться со зверями, заботясь только о своем спасении, но, загнав стадо в безопасную ограду и отогнав далеко страх, если он есть, снаряжается на охоту против волков. Каким же образом, лишив меня моих овец и отогнав их насильно с истинного пастбища, зовете меня одного бороться с вами, страшными зверями? Не подобает это пастырскому званию. Но если вы желаете достигнуть успеха ваших выдумок, ибо выдумки — все то, что выставляется вами против нас и не имеет в себе ничего истинного, то предоставьте свободу мнения каждому, пусть каждый будет господином своей воли, пусть откроются тюрьмы, пусть возвратятся томимые в тяжелых ссылках, пусть откроются ваши подземелья и из них выйдут мужи, изнуряемые голодом и терзаемые жаждою, ежедневно услаждающиеся, по словам псалмопевца, нощию просвещением в сладости их (Пс 138, 11); пусть прекратятся бичевания, поражающие тела богомыслящих. Если будет так, если каждому вы предоставите свободу и насилию не дадите докончить его дела, тогда, по удалении явных врагов церкви, не имеющих и следа священства и, следовательно, не могущих обсуждать церковные вопросы, с прочими, — если кто, чего да не будет, останется, — мы согласимся явиться на собеседование; ибо непосвященным не подобает составлять собрания для исследования священных предметов. Пусть скажут сторонники давно уже осужденного на молчание и отвернутого учения Константина [14] Императора Константина Копронима. , кто возложил на них священный сан? Пусть покажут, силою какого священноначальственного рукоположения, признаваемого церковными законами, возведены они в степень священнослужителей. Если церковный чин признает их недостойными, то кто им позволяет говорить в храмах? Это да будет известно пославшим вас. И если они согласятся с нашими словами, то мы назначим время и место, удобные для диспута: время для соисповедания и собеседования, когда Богу угодно будет облегчить мою болезнь и если Бог даст нам остаться в живых; а место для божественного слова — славный храм, в коем пребывает Бог, мудро определяющий и справедливо разъясняющий все, что касается православной веры».