Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Опираясь на процитированное выше свидетельство Плиния и разделяя мнение Терезы Домбровской, я буду исходить из того, что возникновение новых культур в эту эпоху миграционного взрыва и культурных трансформаций должно быть связано с полным овладением некой территорией, которое выражается в начале функционирования крупных долгодействующих могильников.

Рассмотрим узловые моменты в истории походов бастарнов за Дунай в 182–168 гг. до н. э.

В 182 г. «вернулись послы, отправленные Филиппом за вспомогательным войском к бастарнам; они привели с собой оттуда знатных юношей и некоторых [лиц] царского рода, из которых один обещал выдать за сына Филиппа свою сестру; союз с этим племенем вызвал в царе подъем духа». Ясно, что лица царского рода и знатные юноши прибыли не одни, а с группой сопровождавших воинов, так что этот эпизод говорит о первом походе небольшого отряда бастарнов за Дунай. Отмечу, что союз сразу собираются закрепить «династическим браком». И царь Филипп не считает его мезальянсом (Liv. XL, 5, 10) [160].

Спустя несколько дней после неожиданной смерти Филиппа V Македонского в 179 г. «племя бастарнов, давно подстрекаемое, [поднялось] со своих мест [и в виде] большого отряда пехотинцев и всадников переправилось через Истр», поскольку «у них было условлено, чтобы Филипп обеспечил бастарнам безопасный проход через Фракию и провиант». У Филиппа «был план уничтожить племя дарданов и в их области устроить местожительство бастарнам». Одной из целей этого плана было «заставить бастарнов оставить жен и детей в Дардании и направиться для опустошения Италии». По мысли Филиппа, это было тем более осуществимо, что «путь к Адриатике и Италии лежит через область скордисков, <���…>, а скордиски без труда пропустят бастарнов — они ведь и по языку, и по обычаям мало от них отличаются — и сами к ним присоединятся». Однако после вести о смерти царя отношение фракийцев к бастарнам ухудшилось, и после неудачной попытки взять приступом гору Дануку, где укрепились фракийцы, бастарны вернулись в свой лагерь, где между ними «произошло разногласие, так как одни высказывались за возвращение, другие за то, чтобы проникнуть в Дарданию». В результате тысяч тридцать под предводительством Клондика пришли в Дарданию, а «остальное множество возвращается обратно по тому пути, по которому пришло, вовнутрь страны» (Liv. XL, 57, 2; 58).

Отметим, что для поселения в Дардании после уничтожения дарданов бастарны пришли всем народом, с женами и детьми. После этого, видимо, идет затяжная война.

В. Е. Еременко, опираясь на свидетельство Орозия, отмечает под 175 г. до н. э. только неудачную вторую попытку бастарнов переправиться через Дунай на юг по льду, который проломился, и почти все погибли; при этом он не замечает, что в том же 175 г. (и, возможно, в следующие годы) произошли события куда более важные для понимания соотношения бастарнов и зарубинецкой культуры (Еременко 1997: 24). К сожалению, эту ошибку повторили за ним и другие. Однако под 175 г. до н. э. у Тита Ливия имеем также сообщение о том, что «Персей [сын Филиппа] вызывал столкновения между дарданами и бастарнами» и что «послы, отправленные в Македонию для ознакомления с положением дел, вернулись в Рим и донесли, что в Дардании уже идет война» [161].

Именно в описанный период у бастарнов возникает теснейший союз с галлами-скордисками, на территории обитания которых и в прилегающих контролируемых ими областях и находятся археологические памятники, где встречены «протозарубинецкие» копьевидные фибулы (Каспарова 1977). Несомненно, такой союз закреплялся, как мы видим из первого текста, браками, по крайней мере на уровне вождей.

Особая ситуация возникла после захвата дарданами незащищенного лагеря бастарнов, в котором, как мы видим из второго текста, были женщины и дети. Что в таких случаях происходило с женами и детьми ненавистных врагов, мы знаем из многочисленных аналогичных ситуаций из истории древнего мира (да и не только). В итоге мужская часть бастарнов осталась без детей и жен, и это несчастье можно было восполнить лишь браками с девами из племен союзных скордисков и соседних фракийцев. А девы скордисков и носили, наряду с другими, «протозарубинецкие» фибулы, которые потом вместе с ними попали в Полесье и Поднепровье и стали, как напоминание о южных походах (которые со временем, как обычно, стали вспоминаться как победоносные), основным этнографическим признаком бастарнов-зарубинцев.

Совпадение даты (175/174 г. до н. э.) этих событий, происходивших зимой, и гибели новой группы бастарнов в Дунае на льду, видимо уже весеннем, возможно, не случайно. Новая группа бастарнов явно шла на помощь своим с севера, о чем недвусмысленно под 175 г. сообщает Орозий: «В консульство Лепида и Муция было уничтожено без всякой битвы или врага воинственное племя бастарнов, возбужденное под влиянием Персея, сына Филиппа, надеждою на добычу и возможностью перейти реку Истр по льду» (Oros. IV, 20, 34). Не вижу оснований предполагать, как некоторые исследователи (Papazoglu 1969: 128), что Орозий перепутал вновь вторгающихся бастарнов с уходящими на север через Истр бастарнами во главе с Клондиком. Если бы это было так и Клондик оказался бы несчастливым вождем, под руководством коего утонуло все войско бастарнов, то навряд ли через семь лет он, именуемый Т. Ливием «царьком», оказался бы единственным вождем новой армии бастарнов, которого они сами буквально «оценивали» в стократном размере по отношению к «цене» одного простого всадника (см. ниже).

Видимо, бастарны во главе с Клондиком не ушли на свои исходные территории после произошедшей трагедии, а продолжали воевать, так как под 172 г. сообщается, что «племя бастарнов поднято со своих мест» по призыву из Македонии. Вскоре после этого бастарны уходят, чтобы снова вернуться. И только после этого периода теснейших контактов с галлами-скордисками бастарны вновь выступают в 168 г. в источниках Т. Ливия уже под именем галлов и, судя по следующему тексту, якобы сами начинают называть себя галлами. Под 168 г. имеем:

«…подмога, представившаяся со стороны галлов, нахлынувших в Иллирию, упущена вследствие жадности Персея. Шло 10 тысяч всадников и столько же пехотинцев, соединявших пешую службу с конной и употреблявших в бою освободившихся коней павших всадников. Они выговорили себе по десяти золотых наличных всаднику, пехотинцу по пяти, вождю их — тысячи». Поскольку скупой Персей всячески увиливал от выплаты условленной суммы, «царек их Клондик заявил [послу Персея]: „Ступай же к царю и заяви ему, что если галлы не получат золота и заложников, то не сделают отсюда ни шагу дальше“». Когда Персей передал через вестника, что ему достаточно пяти тысяч всадников, Клондик снова спросил, может ли он хоть этим-то пяти тысячам выдать условленную плату. «Заметив, что и тут прибегают к уверткам, он не тронул лживого вестника <���…>; галлы же вернулись к Истру, опустошив часть Фракии, лежащую поблизости от [их] дороги» (Liv. XLIV, 26, 27).