Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Приведенное речение и стоящая за ним мифологема, как кажется, могут быть соотнесены с известным текстом Прокопия Кесарийского (Procop. Goth. VII, 14, 29), который единственный, кроме Иордана, знает, что в древности у склавинов и антов было одно имя: «Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле называли „спорами“ (Σπόρους — от σπόρος, „семя“, ср. σπορά, „посев, потомство“. — Д. М.), как раз из-за того, что они населяют страну, разбросанно (σποράδην, „рассеянно“. — Д. М.) расположив свои жилища» (Иванов, Гиндин, Цымбурский 1991: 185, 227). Не восходит ли это свидетельство к услышанной Прокопием аналогичной этногенетической легенде, в коей склавины и анты назывались «посеянными» или «семенами»? В целом германские этногенетические мифы и религиозные представления могут оказаться полезными при реконструкции соответствующего пласта сознания у древних славян.

В свете вышеприведенных свидетельств Тацита о происхождении и прародине германцев для меня несомненно, что те несколько фраз, которые в «Германии» прямо или косвенно относятся к венетам (в значительной своей части — праславянам), в сжатой форме несут бесценную информацию о конкретных месте, времени и обстоятельствах зарождения славянства, предопределяющих многое в последующей истории его, и особенно в истории Руси IX–XIII вв. (на территории коей и находилась «прародина славян») и ее исторических наследников вплоть до современных России, Украины и Белоруссии.

Давно сделанное мною и М. А. Тихановой открытие (Мачинский 1976: 85, 91; Мачинский, Тиханова 1976: 67, 71) состоит в том, что нечто очень важное Тацит сообщает о венетах косвенно уже в первой фразе «Германии»:

Германияв целом (Germania omnis) отделенаот галлов, ретов и паннонцев реками Рейном и Дунаем, а от сарматови даков — обоюдным страхоми горами ( mutuo metuaut montibus); остальное окружает Океан, заключающий в себе обширные заливы и огромные пространства островов; некоторые из тамошних народов и королей недавно (nuper) стали известны благодаря войне(Tac. Ger. 1).

Тацит, отказываясь от условной восточной границы Германии по Висле (которую до него обозначил Агриппа и чуть позднее него — Кл. Птолемей) и отступая от собственного принципа — очерчивать территорию водными границами (Рейн, Дунай, Океан), ограничивает ее именно на востоке, между Карпатами и Балтикой (Much 1967: 29–37), областью «обоюдного страха» между германцами и сарматами [170]. В последней главе «Германии» выясняется, что наиболее активной в военном отношении силой в уникальной зоне «обоюдного страха» между германцами и сарматами выступают именно венеты, которые, по Тациту, скорее сарматы по «нравам» (постоянные набеги с целью грабежа) и скорее германцы по домостроительству, наличию щитов и пешим походам. Некоторые основополагающие сведения об обстоятельствах и образе жизни венетов выясняются именно при сопоставлении первой и последней глав «Германии».

Но для выяснения обстоятельств жизни венетов также весьма важно понять, что Тацит говорит в концовке обобщающего описания германцев и Германии. Тацит описывает народы Германии, группируя их в определенные территориальные единства и постепенно двигаясь от Рейна на восток, затем от Дуная на север. Последнюю северо-восточную группировку германских этносов (которую он считает частью свевов) Тацит описывает, перечисляя их в направлении с юга на север:

…Свебию разделяет и рассекает непрерывная цепь гор (Судеты и западные отроги Карпат. — Д. М.), по ту сторону которой живут многие народы; из них шире всех распространен народ лугиев, разделяющихся на много племен. <���…> За лугиями живут готоны, управляемые королями уже несколько строже, чем остальные германские племена. <���…> Дальше, у самого Океана — ругии и лемовии… они повинуются королям. За ними на самом Океане живут племена свионов. <���…> Им свойственно почитание силы, и поэтому ими повелевает один, без всяких ограничений… (Tac. Ger. 43; 44)

И именно к востоку от этой последней, северо-восточной группировки германцев-свевов живут народы (в первую очередь певкины, венеты и фенны, отчасти — эстии), относительно которых Тацит сомневается, можно ли их причислять к германцам. В отношении эстиев, которых он в итоге включил в пределы «Свевии», так и не признав их определенно германцами (язык другой, земледелием занимаются прилежнее, чем ленивые германцы, невоинственны и основное оружие — дубины), Тацит, видимо, испытывал те же затруднения, что и М. Б. Щукин 1900 лет спустя. Только Тацит, со всеми оговорками, все же решил включить эстиев в состав Свевии и Германии, а М. Б. Щукин, на базе археологического материала, не без колебаний отнес культуру западнобалтских курганов (примерно соответствующую эстиям Тацита) не к «третьему» (германскому) миру, а к «четвертому» — миру лесных культур Восточной Европы (Щукин 1994а: 21). Полагаю, что включение эстиев в пределы Свевии в немалой степени обусловлено их местожительством на «правом» (восточном) берегу «Свевского моря», на котором господствовал гребной флот свионов, причисляемых Тацитом к свевам.

Из контекста ясно, что основные сведения об этих восточных народах Тацит получал (напрямую или через посредников) от германцев, в первую очередь от лугиев, с которыми соседствовали певкины и венеты, и, возможно, от готонов, сопредельных с эстиями; о последних сообщали и римские купцы, скупавшие балтийский янтарь и проезжавшие через земли лугиев и готонов, где они могли узнать кое-что и о певкинах и венетах. О феннах и их контактах с венетами, скорее всего, могли знать свионы, посещавшие на своих кораблях побережья Балтики, в том числе и восточные. Но весьма важно знать, когда были получены эти сведения. Обычно считается, что многое Тацит заимствовал из сочинений Плиния Старшего, написанных в 50–70-х гг. Однако в концовке первой фразы «Германии» Тацит сообщает, что «некоторые из… народов и королей», живущих на островах и берегах Океана, «недавно (nuper) стали известны благодаря войне». Но о власти королей у приморских народов Тацит сообщает только при описании северо-восточных германцев, находящихся в одной неразрывной связке с лугиями, — готонов, ругиев, лемовиев, свионов, значит, именно они стали известны недавно, благодаря войне.

Замечу, что обычное и освященное авторитетом Р. Муха отождествление этой «войны» с походом римского флота на восток в 5 г. н. э. (Łowmiański 1963) не выдерживает критики. Сам Р. Мух замечает, что флот тогда не продвинулся далее Северной Ютландии, и народы, упомянутые в других источниках при описании морского похода 5 г. (кимвры, харуды и др.), либо едва упомянуты Тацитом, либо опущены им совсем (Much 1967: 39). Добавлю: ни о каких «королях» у этих народов историк не знает; кроме того, этот поход не был «войной», и Тацит не включает его в свой перечень войн Рима с германцами (Tac. Ger. 37). Кроме того, как отмечали Лундстрем и Мух (Much 1967: 38), слово nuper — «недавно» у Тацита обычно обозначает совсем недавние события и не может быть применено к походу 5 г., имевшему место за 93 года до написания «Германии». Попытка объяснить это тем, что Тацит без изменений цитирует в первой и чрезвычайно оригинальной по смыслу фразе своего сочинения некий несохранившийся труд Тита Ливия, ни на чем не основана. Тацит, перечисляя войны с германцами, вообще не называет ни одного морского похода римлян, тем более что все они были лишь неглавной частью сухопутных операций.