Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Тацит (вероятно, не без влияния, прямого и косвенного, информаторов-германцев) учитывает следующие критерии при отнесении какого-либо этноса к германцам: а) германский язык, б) германский образ жизни и обычаи (важны оседлость, свобода от подчинения или уплаты постоянной дани кому-либо, воинственность), в) чистоту крови и единство внешнего облика. «Сам я присоединяюсь к мнению тех, кто полагает, что племена Германии не смешивались через браки ни с какими другими народами и составляют особый, чистый и только на себя похожий народ; вследствие этого всем им присущ одинаковый облик <���…>: свирепые темно-голубые глаза, золотисто-русые волосы, крупные тела…» (Tac. Ger. 4). Не правда ли, похоже на описание аланов у Марцеллина?

В отношении речи, образа жизни, оседлости, жилищ, певкины — «как германцы». Но по некоторым параметрам жизни — это ухудшенные германцы. Про настоящих германцев Тацит сообщает, что у них лишь дети, несовершеннолетние, растут «голые и грязные», а взрослые, «встав ото сна, [тотчас] умываются, чаще всего теплой водой», после чего едят «каждый за своим особым столом» (Tac. Ger. 20; 22). (К слову, римляне умывались после обеда.) У певкинов же — «грязь у всех».

Существеннее другое сопоставление. У настоящих германцев весьма деятельны и вожди, и их дружины (Tac. Ger. 13; 14) — и лишь иногда, когда нет войны, они проводят время в праздности или на охоте. Но если все их родное племя «бездействует (torpeat) в долгом мире и праздно-сти», то многие знатные юноши «отправляются к племенам, вовлеченным в войну, так как покой этому народу противен» (Tac. Ger. 14). А говоря о певкинах, используя слово того же корня, Тацит выражается очень определенно: «бездействие (torpor) знати». Такое постоянное бездействие знати, т. е. ударной военной силы, в зоне «обоюдного страха» между германцами и сарматами особенно недопустимо и говорит о пассивности, а возможно, и подчиненности этого этноса иноплеменникам.

Но наиболее недопустимо для германцев, по Тациту, то, что певкины «смешанными брачными связями обезображиваются почти до облика сарматов». Вообще тема особо тесных контактов бастарнов с ираноязычными кочевниками имеет давние корни. В концовке уже пересказанного текста Страбона о племенах бастарнов в конце II — середине I в. до н. э. после упоминания племени певкинов говорится, что самые северные из бастарнов, «занимающие равнины между Танаисом и Борисфеном, [называются] роксоланами» (Str. VII, 2, 17). И это не случайная оговорка, поскольку далее следует подробный рассказ о войнах роксоланов с полководцами Митридата Евпатора, превосходящий по длине повествование обо всех остальных племенах бастарнов. Возможно, в военных акциях, возглавленных роксоланами, принимали участие и настоящие бастарны, что и позволяло считать роксолан знаменитейшими и сильнейшими племенами бастарнов (Мачинский 1974).

В воссоздаваемой словесно этнокарте, отражающей реальность I в. н. э., говорится, что Дакию «тогда ограничивали с востока роксоланы, с севера сарматы и бастерны, с юга — река Данубий» (Iord. Get. 75). Эти живущие вместе с бастарнами сарматы, отличные и от роксолан, и от языгов, говорят в пользу существования некого сармато-бастарнского симбиоза на землях к северо-западу от Карпат.

Отметим, что когда Тацит в «Германии» говорит о строгих брачных обычаях и моногамии внутри чисто германских племен, он использует слова maritus, matrimonium, conjugalis (Tac. Ger. 18). Говоря же о брачных связях бастарнов с сарматами, он использует слово conubium «брак, бракосочетание; любовная связь» (Tac. Ger. 46) в словосочетании сonubiis mixtis, которое в данном случае предпочтительнее переводить «смешанными брачными связями», поскольку речь навряд ли идет о правильных, освященных германскими обычаями браках. Это же слово в сходном по смыслу словосочетании aliarum nationum conubiis Тацит использует, когда говорит о том, что германцы не подверглись смешению через брачные контакты с другими народами и остались sinceram… gentem «чистым (несмешанным) народом» (Tac. Ger. 4).

Учитывая оттенки значения этих словосочетаний, а также время, место и обстановку, в которых существовали «бездейственные» певкины в 50–90-х гг., можно предполагать, что «брачные связи» с воинственными сарматами далеко не всегда были добровольными для певкинских общин и родов. Но поскольку для «чистых» германцев любые формы зависимости от соседних народов (кроме союза с Римом, формально предполагавшего равноправие) считались недопустимыми (Tac. Ger. 43), одни лишь «брачные связи» с сарматами, несомненно нарушавшие «чистоту» певкинов и, вероятно, отчасти связанные с их зависимостью от сарматов, были для Тацита и его германских информаторов достаточным основанием, чтобы не причислять певкинов напрямую к германцам.

Прежде чем перейти к анализу характеристики венетов, данной в «Германии», попытаемся очертить ту территорию, на которой они, по Тациту, были доминирующим этносом. Напомню, что венеты помещены Тацитом в пограничную зону «взаимного страха» между германцами и сарматами, а непосредственное описание их жизнедеятельности начинается с утверждения, что они «заимствовали» у сарматов [176]практику быстрых набегов на большой территории с целью грабежа. Склонность к набегам вряд ли можно «заимствовать», лишь подвергаясь нападениям со стороны сарматов, так как трудно предположить, что легкая венетская пехота могла совершать успешные ответные походы против конных кочевников. Но заимствование практики таких набегов вполне вероятно при совместных военных действиях против, например, певкинов, «чистых германцев», еще каких-то неназванных относительно оседлых этносов, когда венеты выступали в виде вспомогательных войск или союзников сарматов (как позднее это многократно делали славяне по отношению к тем или другим кочевникам).

В любом случае все это предполагает наличие территориального соприкосновения с кочевым миром, которое могло иметь место на юге лесной зоны и в лесостепи: и на земле певкинов, в Верхнем Поднестровье, где сарматы, видимо, присутствовали или появлялись постоянно, и восточнее — от верхнего Южного Буга до среднего Днепра, где и происходил непосредственный контакт венетов и сарматов. Предположение о контактах с сарматами восточнее Днепра маловероятно для венетов Тацита, поскольку венеты помещены в области «взаимного страха» между германцами и сарматами, а допустить для второй половины I в. н. э. возможность даже отдельных рейдов германцев восточнее естественной границы по Днепру — затруднительно. (Напомню, что восточной границей антов, произошедших, по Иордану, от венетов, в конце IV — первой половине VI в. был, также по Иордану, Днепр; подробнее об этом — ниже.)

Несомненно, что рейды самих сарматов и, следовательно, зона их политического влияния захватывали во второй половине I–II в. н. э. всю лесостепь и южную часть лесной зоны от Вислы до Десны (что подтверждается и археологией). На юго-западе область доминирования венетов граничила с местами обитания певкинов, которые помещались во второй половине I — начале III в., по Тациту, Плинию, Кл. Птолемею, Певтингеровой карте и Иордану, в Северо-Восточном Прикарпатье, т. е., безусловно, в верхнем Поднестровье, возможно достигая верховий Южного Буга, Западного Буга и Горыни, что также подкрепляется данными археологии (зубрецкая группа памятников). На западе область венетов ограничивалась территорией безусловного доминирования восточных германцев, в первую очередь — многоплеменного «народа» лугиев. Свидетельства Тацита, Плиния, Кл. Птолемея убеждают, что германские племена (омброны, варины) жили и несколько восточнее Вислы, где их естественной границей с бастарнами, а со второй половины I в. н. э. — с венетами мог бы быть Западный Буг в своем верхнем и среднем течении. Эта граница совпадает с известной «буковой границей» и блистательно подтверж-дается археологией. Именно по Западному Бугу во II в. до н. э. — сере-дине II в. н. э. проходит восточная граница пшеворской культуры (Dąbrowska 1973), территориальная, хронологическая и культурная соотнесенность которой с многоплеменным союзом лугиев-вандалов поразительна и общепризнанна.