Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

3. Исходя из вышесказанного, территорию, о которой идет речь, следует именовать Скифией, тем более что у эллинов этот термин не носил в большинстве случаев чисто этнического характера. И эту же область ни в коем случае нельзя называть Евразией, хотя бы потому, что задолго до возникновения «евразийства» было принято обозначать этим термином единый континент, в котором неразрывно объединены выделенные ранее «части света» Европа и Азия. Этот смысл имени «Евразия» признан ныне географической наукой во всем мире и отражен во всех учебниках. И поэтому введение второго, суженного значения этого имени, а тем более тиражирование его в современных политических программах и заявлениях некорректно и недопустимо. К тому же это соскальзывание смысла не так безобидно и в оригинальных построениях евразийцев, и в словоупотреблении их нынешних эпигонов.

4. Уже когда Скифию просто называют Евразией, дублируя имя всего великого континента, и одновременно почти отождествляют эту «вторичную Евразию» с государством Россией, возникает, во-первых, путаница, а во-вторых, возможность предъявления неких территориальных претензий от имени «вторичной Евразии-России» на весь одноименный суперконтинент [102]. Признаки таких претензий в завуалированной форме находим уже у классиков «евразийства». Эрудированный географ П. Н. Савицкий в 1922 г. пишет: «Если представить вовлечение в русскую (т. е., реально, большевистскую. – Д. М .) сферу Монголии и Восточного Туркестана (т. е. Синцзяня. – Д. М .)…», а в 1925 г. относит к Евразии «горы <���…> Средней Азии, Персии, Кавказа, Малой Азии», т. е. практически включает в Евразию всю Переднюю Азию. Неясно и с западной границей. Знаменитый лингвист Н. С. Трубецкой страстно призывает «освободиться от влияния романо-германской культуры» и декларирует следующие положения: «Стремление к общечеловеческой культуре должно быть отвергнуто» (1921 г.) и «Евразийство сходится с большевизмом в отвержении той культуры, которая существовала в России <���…> до революции и продолжает существовать в странах романо-германского запада» (1925 г.).

Все это очень мило, но при этом как-то совершенно игнорируется существование Польши, Чехословакии и Венгрии – государств, возникших после Первой мировой. Или они тоже относятся к «странам рома-но-германского запада», или Трубецкому просто не хочется признавать самостоятельного существования Польши вне России и «вторичной Евразии»? [103]В определении даже чисто природных западных границ своей Евразии евразийцы как-то умалчивают о том, где же проходит эта граница на пространстве между Балтикой и придунайской степью. Действительно, в этом месте нет непроходимых гор, пустынь и морей, а зона преимущественно лиственных лесов беспрепятственно простирается от Украины через Польшу в Германию и Францию. Но уж географ Савицкий и лингвист Трубецкой могли бы в 1920-х гг. что-то знать о существовании растительно-климатической и исторической «буковой границы», совпадающей в центральной ее части со средним течением реки Западный Буг и с вероятностью ограничивавшей с запада «прародину славянства» (эта граница уже была намечена в работе польского исследователя Й. Ростафиньского в 1908 г.).

Для адекватного понимания евразийства важна концепция Трубецкого об огромной роли «туранского» этнического компонента в прошлом и будущем России (под «туранцами» он понимает все народы востока и севера России, говорящие на тюркских, монгольских, финноугорских и других языках). Эта концепция подхватывается Савицким: «без татарщины не было бы России». На этой основе Трубецкой произносит пророчество, весьма актуальное вплоть до наших дней: «Отныне интересы России неразрывно связаны с интересами Турции, Персии, Афганистана, Индии, быть может, Китая и других стран». На базе слияния славянского и «туранского» элементов Трубецкой в 1927 г. постулирует возникновение «евразийской нации» (видимо, прообраз «советского народа»? – Д. М .), что таинственным образом уживается с утверждением Савицкого: «Евразийцы – православные люди. И Православная церковь есть тот светильник, который им светит» (это уже предвосхищает современные тенденции. – Д. М .).

Не без оснований отмечая, что их Евразия географически является наибольшей и, в известной мере, основополагающей частью континента, состоящего (в их терминологии) из Европы, Азии и Евразии, евразийцы в 1927 г. в своем программном манифесте подменяют это географическое доминирование приоритетом Евразии в судьбах человечества: «Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она – шестая часть света, Евразия, и начало новой мировой культуры». «Евразийцы считают необходимым устранение капиталистического строя». Существенно, что евразийцы избегают использовать термин «Евразия» в его хорошо им знакомом, традиционном значении величайшего континента.

Подозрительно и нелогично упоение, с которым евразийцы говорят о Чингисхане и о его империи как прообразе политического объединения их Евразии и не замечают значение Тюркского каганата VI–VII вв. Империя Чингис-хана и его ближайших потомков в XIII в. и по замыслу, и по исполнению отнюдь не соответствовала территориально Евразии евразийцев (т. е. Скифии). Призыв великого хана «дойти до последнего моря» говорит скорее о стремлении захватить и объединить в границах Монгольской империи весь континент Евразию, что в значительной степени было исполнено после завоеваний монголами Китая и Передней Азии. Только на западе монгольский напор остановился, после трудных побед в Польше и Чехии, у границ собственно германо-романского мира, и внуку Чингисхана Батыю пришлось провозгласить, что «последнее море» – это Адриатика и, следовательно, цель достигнута. В отличие от империи монголов, Тюркский каганат является действительно политическим образованием в пределах Скифии (или Евразии евразийцев), объединившим (пусть ненадолго) почти всю ее южную степную и полупустынную часть от восточной Маньчжурии до Керченского пролива и Дона (кратковременно тюрками был захвачен и Северный Крым). Именно в Тюркском каганате термин «каган» (возникший в V в. у жуан-жуаней в Монголии и Маньчжурии и бывший у них также синонимом титула китайского императора) получил реально значение безусловно высшего титула владыки степной Скифии, титула, равного титулу императора, и с тех пор в различных вариантах применялся суверенными тюркско-монгольскими владыками (хан, каан, хакан). Особо значимо для истории Древней Руси употребление этого титула властителями Хазарского каганата VIII–X вв., принявшими иудаизм как государственную религию.

Если евразийцы почти не заметили Тюркского каганата, то стоит ли удивляться тому, что ими был проигнорирован «путь из варяг в греки», этот становой хребет первоначальной Руси, важнейший торгово-военно-сакрально-политический путь через славянские земли, соединивший в IX–XI вв. самую активную в то время часть германского мира – Скандинавию – с самой культурной частью эллино-романского мира – Византией? Видимо, явная первоначальная включенность Руси, возникшей в Европейской Скифии, в систему европейских государств не устраивала евразийцев. Следует напомнить, что верховный правитель этой Руси уже в первой половине IX в. именовался на международной арене «хаканом» и этот титул сохранился у русских великих князей по меньшей мере до времен Ярослава. Заимствованный в результате разнообразных контактов с Хазарским каганатом титул этот в конечном счете восходит к обозначению высшего владыки в Тюркском каганате и говорит о высоких амбициях русских князей и о таинственно возникшем чувстве сопричастности судьбам «великой степи» и тюрко-монгольского мира.