Вадим Волобуев - Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле

В соседней Гватемале у власти тогда находился диктатор Хосе Эфраин Риос Монтт, фанатичный пятидесятник, который вместе с женой каждое воскресенье выступал по телевидению с проповедями. «Риосмонттизм» являлся этакой «теологией освобождения» наоборот: основатель этого течения вполне разделял убеждение левых христиан, что борец за справедливость должен в одной руке держать Библию, а в другой — автомат, но врагами считал не только коммунистов, но и многих католиков. По размаху насилия этот президент-проповедник превзошел даже д’Обюссона — при нем Гватемала была буквально залита кровью. Даже родного брата, священника Марио Риос Монтта, он вынудил бежать из страны.

На этом фоне Коста-Рика выглядела островком благополучия. В стране еще тридцать лет назад была упразднена армия, благодаря чему, вероятно, Коста-Рика и не испытала на себе ужасов гражданских войн. Руководство страны всегда было враждебно никарагуанскому властителю Сомосе, но после его свержения поссорилось и с Ортегой. Страна фактически перешла под опеку США, получив взамен финансовые вливания и стабильность. Именно костариканскую столицу Сан-Хосе Иоанн Павел II выбрал в качестве остановки, не рискнув ночевать в гнезде сандинистов.

Ортега хоть и был настроен против понтифика-антикоммуниста, все же пошел ему навстречу: незадолго до прилета отправил своего министра иностранных дел, священника Мигеля д’Эското, с дипломатической миссией в Индию, избавив тем самым гостя от неловкой встречи с бунтующим подчиненным. Однако среди встречавших первосвященника в аэропорту Манагуа нашелся другой «блудный сын» церкви — иезуит Эрнесто Карденаль, министр культуры в сандинистском правительстве. Коленопреклоненному, ему пришлось прямо на взлетном поле выслушать отеческое вразумление от понтифика: «Урегулируй свои отношения с церковью!» Войтыла отнюдь не грозил, голос его был полон теплоты, да и Карденаль слушал наместника святого Петра с мягкой улыбкой, однако сандинистская пресса опубликовала снимок их встречи лишь через две недели после отлета римского папы [857].

В 1984 году оба они, Карденаль и д’Эското, а заодно и родной брат Карденаля Фернандо (министр образования) все же будут извергнуты из сана Святым престолом, что, однако, нисколько не поколеблет их авторитет. Д’Эското в 2008 году займет пост председателя 63‐й Генеральной Ассамблеи ООН, а Эрнесто Карденаль за свои поэтические произведения в 2012 году удостоится иберо-американской премии королевы Софии. Впрочем, с течением времени все трое вернутся в лоно церкви, отойдя от политической деятельности.

Месса в Манагуа, на фоне портретов никарагуанских революционеров и классиков марксизма-ленинизма, оказалась вызовом похлеще пастырского визита на Филиппины. Если там Войтыле досаждала тщеславная жена Маркоса, то здесь ему пришлось столкнуться с хорошо организованной контрпропагандой. Первые ряды участников мессы заняли партийные активисты и матери солдат, убитых «контрас». В какой-то момент, когда понтифик начал недвусмысленно критиковать «народную церковь» за раскольничество, сандинисты, собравшиеся возле сцены, подняли шум, многократно усиленный спрятанными у них микрофонами. При этом звукооператоры уменьшили мощность микрофона самого Войтылы, так что его речь тонула в слаженном скандировании сторонников Ортеги: «Власть народу!» Раздраженный этим понтифик крикнул: «Тихо!», но полную тишину ему установить так и не удалось. Чтобы совсем не превращать литургию в посмешище, он не пошел к толпе с благословением, как делал обычно. Все это в прямом эфире транслировалось на обе Америки.

В Сальвадоре Войтыла отказался приветствовать роту почетного караула, зато посетил кафедральный собор столицы, где упокоился архиепископ Ромеро. Причем сделал он это не в оговоренное время, а несколькими часами раньше, из‐за чего вынужден был десять минут ждать перед затворенными воротами храма, пока охрана не получила разрешение от властей пропустить его. Римского папу не пускали в церковь!

В Гватемале — еще одна сложность. Если в Сальвадоре отпетый мясник д’Обюссон хотя бы проявлял к понтифику внешнее уважение, то твердокаменный протестант Риос Монтт сразу показал, насколько мало ценит папское мнение, расстреляв накануне визита шестерых борцов с режимом. Свои проповеди в этой стране, как обычно в местах, управляемых националистическими диктатурами, Иоанн Павел II посвятил правам человека. Также он встретился с индейцами с Куетцальтенанго и выразил им сочувствие по поводу дискриминации со стороны властей, особенно налегая на трудности, чинимые им в исповедании католичества, — прозрачный намек на политику пятидесятника Риос Монтта [858]. О том, какими методами их предки были обращены в христианство, Войтыла не сказал ни слова: для него как для руководителя римско-католической церкви приобщение к вере Христовой имело куда большее значение, чем средства, какими оно достигалось. Ведь без христианства, по убеждению понтифика, не было бы прав человека и гуманизма — этих завоеваний европейской мысли, которые Старый Свет распространил по миру, неся на крыльях христианизации [859]. Данная позиция не изменилась у Иоанна Павла II до самого конца, невзирая на принесенное им в 2000 году покаяние в грехах, совершенных от имени церкви.

Аналогичную тревогу он проявил и в Белизе, где провел экуменическую мессу, в ходе которой призвал англикан и методистов, составлявших треть населения страны, не применять агрессивного прозелитизма в отношении католиков.

В Гондурасе, где двумя годами раньше прошли первые за двадцать лет свободные выборы, Иоанн Павел II провел церемонию посвящения Латинской Америки опеке Богоматери Суяпской — еще одной Черной Мадонны, на этот раз из пригорода Тегусигальпы. В Сан-Педро-Сула, промышленном центре Гондураса, понтифик призвал рабочих объединяться в профсоюзы и бороться за свои права. Вопрос, несомненно, важный, однако для Гондураса, трепыхавшегося в сетях колумбийской наркомафии, не менее актуальной была тема борьбы с организованной преступностью и коррупцией, о чем первосвященник не вспомнил. Впрочем, он громко заявит об этой проблеме через три года в самой Колумбии.

Последним пунктом его паломничества стала беднейшая страна Западного полушария — Гаити, которой уже двенадцать лет управлял Жан-Клод Дювалье, прозванный Бэби Доком (в отличие от его отца, Папы Дока, автора «дювальеристской революции»). Дикий режим, установленный Дювалье-старшим, при котором роль официальной религии фактически отошла к вуду, функции полиции выполняли отряды «тонтон-макутов» в устрашающих масках, а гимн начинался словами «Папа Док навсегда», несколько смягчился: Дювалье-младший, к примеру, женился на мулатке, презрев негодование чернокожей гаитянской элиты, выпестованной родителем. К прилету римского папы Дювалье приготовил подарок: отказался от выгодного для правительства конкордата 1966 года, при котором власти имели право назначать на семь высших церковных должностей своих кандидатов, и вернулся к условиям договора 1860 года, гарантировавшего независимость епископата от государственного давления. Местное духовенство также преподнесло понтифику сюрприз: свело гостя с потомками поляков, которые в начале XIX века прибыли на остров в составе французского корпуса для разгрома негритянской революции.