Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Обойтись без такой работы при наших условиях являлось, по меньшей мере, рискованным. Предоставить ее всецело, как в некоторых других государствах, одной частной инициативе без вреда для дела тоже было нельзя. Ни одно частное издательство не было бы в состоянии создать и содержать необходимый для такой работы постоянный, надлежаще квалифицированный технический аппарат.

Задача могла заключаться только в том, чтобы сохранить и использовать имевшийся наготове высококвалифицированный аппарат с внесением необходимых изменений в организационные формы его. С этой точки зрения представлялось необходимым выделить кодификационную часть из состава Государственной канцелярии и придать ей значение самостоятельного, не зависящего ни от каких начальственных влияний, авторитетного надведомственного учреждения.

На этой почве зародилась у меня мысль о преобразовании отделения свода законов Государственной канцелярии в Кодификационный отдел при Правительствующем] сенате.

Однако, прежде чем приступить к проведению этого плана в жизнь, осторожность требовала подготовить почву и убедить Вр[еменное] правительство в принципиальной желательности сохранения кодификационной части. Весьма кстати подвернулся случай щегольнуть ярким показательным примером.

В январе 1917 г., незадолго до переворота, был распубликован новый закон о реформе Сената, который должен был вступить в силу 10 мая 1917 г. [318] Закон внес такие глубокие изменения во всю структуру старого Сената, что прежнее учреждение Сената, последнее издание которого было выпущено всего за два года до этого, в 1915 г., совершенно устарело и явилось настоятельная необходимость заменить его новым. Отделение свода законов блестяще выполняло эту очередную задачу в весьма короткое время.

Новое издание учреждения Сената, увидевшее свет еще до вступления в силу нового закона, произвело фурор. В частности, тогдашний министр юстиции А. Ф. Керенский на этом примере сразу убедился в пользе кодификационной работы и в необходимости сохранения особой кодификационной части и на будущее время. Вопрос о будущей организации ее пока оставался открытым.

Было ясно, что нельзя было медлить с этим вопросом и что следует проявить в этом отношении инициативу. В результате обмена мнениями с внешними чинами отделения свода законов было решено на основании намечавшихся при этом общих принципов выработать детальный проект преобразования кодификационной части; по изготовлении его ознакомить с ним министра юстиции и засим предложить образовать особое междуведомственное совещание для всестороннего рассмотрения проекта и достижения соглашения между всеми заинтересованными ведомствами до окончательного внесения проекта во Вр[еменное] правительство. Этот путь предоставлялся единственно рациональным, дабы избегнуть каких-нибудь непредвидимых случайностей и довести это важное дело без ненужного промедления до благополучного конца.

Суть проекта, выработанного особой комиссией из членов отделения свода законов под моим председательством, сводилась к следующему. При Правительствующем] сенате должен был быть учрежден особый кодификационный отдел в составе особого присутствия Сената и управления кодификационной частью. Особое присутствие Сената должно было состоять из первоприсутствующего сенатора, назначаемого центральной властью, и части сенаторов, избираемых по одному от каждого из шести департаментов Сената (четырех старых и обоих кассационных департаментов). Самая кодификационная работа должна была лежать на управлении кодификационной частью, возглавляемом управляющим означенной частью, тоже по назначению центральной власти. Внутренняя организация этого управления в общем строилась на тех же началах, на которых действовало отделение свода законов. Личный состав последнего предполагалось целиком использовать при переводе кодификационного дела на новые рельсы. Особое присутствие Сената должно было служить высшей инстанцией, направляющей и контролирующей ход кодификационной работы и санкционирующей выпуск трудов ее. Эта направляющая и контролирующая деятельность особого присутствия Сената, по мысли составителей проекта, могла бы оказаться особенно ценной и плодотворной в тех случаях, когда возникал вопрос о согласовании прежних узаконений с новыми, — об исключении или перередактировании тех или иных статей Свода законов, затрагиваемых новыми узаконениями. В этом отношении жизненный опыт и профессиональные знания представителей высшего судилища страны должны были служить максимальной гарантией против возможности кодификационных ошибок.

Проект, составленный на изложенных основаниях, встретил полное одобрение со стороны Министерства юстиции. Междуведомственное совещание, образованное для рассмотрения его и приложенных к нему штатов нового учреждения, внесло в него лишь некоторые второстепенные изменения, касавшиеся главным образом финансовой стороны дела. В этом виде законопроект с объяснительной запиской был внесен во Вр[еменное] правительство, в заседание которого я был приглашен для представления необходимых объяснений.

Тем временем наступил уже октябрь месяц: дело слушалось в самом начале этого злополучного месяца. Состав Вр[еменного] правительства к этому времени подвергся, как известно, в результате целого ряда последовательных перемен коренному изменению. Один только А. Ф. Керенский, в новой роли министра-председателя и Верховного главнокомандующего, удержался на месте.

Я давно уже не бывал на заседаниях Временного] правительства: пост товарища министра народного просвещения я окончательно покинул одновременно с уходом А. А. Мануйлова в начале июля 1917 г.; одновременно я выбыл из состава совещания товарищей министров; вопросы, связанные с личной судьбой членов Государственного совета, о чем мне придется еще поговорить, были разрешены еще до этого.

Председательствовал А. Ф. Керенский. Должен сказать, что с внешней стороны нельзя было не заметить большого прогресса. Того непередаваемого беспокойства, того чисто домашнего ведения дел, которые имели место при кн[язе] Львове, не было даже в помине. Скорее бросалась в глаза известная повышенная торжественность, чтобы не сказать театральность, как будто и излишняя в обстановке закрытого заседания. Так, при предоставлении слова кому-либо из членов Вр[еменного] правительства председатель каждый раз торжественно провозглашал: «Слово предоставляется министру юстиции», или «министру финансов» и т. д. Упоминание об имени, отчестве и фамилии было изгнано из употребления. Больше всего этим импонировали, по-видимому, самим себе. Если, однако, оставить в стороне эту невинную игру в громкие слова, то в остальном внешний порядок был образцовый. Слово предоставлялось по очереди, взаимное перебивание друг друга и частные разговоры прекратились, по окончании прений производилось правильное голосование.