Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Приложение к предшествующему докладу.

Меморандум о конференции, состоявшейся в этот пятый день июня 1938-го года между Джозефом Дэйвисом, мистером Сталиным, президентом Калининым и премьером Молотовым в Кремле в Москве.

Было условлено, что нижеподписавшийся должен сделать свои официальные визиты до отъезда президенту Калинину и премьеру Молотову в этот день. Нижеподписавшийся проследовал в Кремль в четыре часа тридцать минут пополудни.

Учитывая, что было бы желательно, чтобы меня сопровождал кто-нибудь из сотрудников, также понимающий русский язык, я предложил полковнику Фэймонвилу, который очень хорошо говорит по-русски, пойти со мной. Однако, мистер Барков, начальник протокольного отдела внешнеполитического ведомства, заявил, что это неприемлемо.

Когда было сделано предложение о том, что старший сотрудник должен сопровождать меня, было указано, что протокол требует, чтобы на прощальные визиты посол отправлялся один. В тот момент это не произвело на меня впечатления, но позже получило своё значение.

В бывшем Екатерининском дворце, внутри кремлёвских стен, меня встретил секретарь протокола Барков и сопроводил в кабинет президента Калинина, где нас принял секретарь. Войдя в кабинет президента, меня сердечно приветствовал у дверей сам мистер Калинин.

Во время нашего визита президент Калинин сидел за своим столом. Мистер Барков, который также присутствовал, мистер Виноградов из внешнеполитического ведомства, который выступал в качестве переводчика, и я сидели непосредственно перед столом.

После того, как были произнесены обычные социальные условности, связанные с объявлением о моем отъезде, президент Калинин заявил, что он вполне понимает, что мне может быть приятнее на моём новом посту, чем здесь. Он признавал, по его словам, что жизнь дипломата в Москве была не совсем приятной и имела свои ограничения, по той причине, что контакты между официальными лицами Советского Союза и дипломатическим корпусом в целом не были такими, как в других странах.

Поэтому он вполне мог понять, что мне понравятся перемены, связанные с поездкой в Брюссель. Я ответил, что с интеллектуальной точки зрения мне очень понравился этот пост. С этой точки зрения, я бы пожалел, что уехал из Москвы. Откровенно говоря, однако, условия жизни в Бельгии, были более приятными.

Далее я заявил, что полностью согласен с его откровенным заявлением, что положение членов дипломатического корпуса здесь затруднительно из-за описанных им условий. Далее, я осмелился сказать, что, хотя эта ситуация была невыгодна для дипломатического корпуса, она также имела реальные неудобства для Советского правительства. В словах старого французского философа, сказавшего: "Вы не можете ненавидеть человека, которого знаете", было много мудрости.

Хотя некоторые послы и иностранные посланники могут быть враждебны этому режиму, если они хорошо узнают людей, которые управляют этим правительством, это может смягчить суровость их суждений. И, конечно, что касается тех членов Корпуса, которые были дружелюбны, эта ситуация ставила их в невыгодное положение. Поскольку они не могли время от времени общаться с главами правительств, как это делалось в других странах, и таким образом иметь преимущество понимания точки зрения ответственных должностных лиц.

Я заявил далее, что точка зрения и внешняя перспектива дружественных иностранных дипломатов также могут быть немалой помощью и реальной ценностью для правительственных чиновников здесь. На это президент Калинин ответил, что состояние, о котором он говорил, было вызвано мировой обстановкой. Народ России считает, что он окружён агрессивными и враждебными государствами, в частности Японией и Германией.

По мнению его правительства, такое чувство оправдано и этот основной факт существенно препятствует свободному общению с дипломатическим корпусом. Другой причиной такого положения, по его словам, было то, что люди, ответственные за власть здесь, в отличие от правящих классов некоторых капиталистических стран, были "из первого поколения", сталкивались с новыми и большими проблемами, работали сверхурочно и не имели времени на обеды, ужины или другие общественные мероприятия, которые дипломатический корпус привык использовать для таких контактов. Время, думает он, исправит это состояние.

(Примечание Мемуариста. Совершенно убойный довод всесоюзного старосты. Пока Вы, бессмысленные послы, обижаетесь, что Вам не уделяют много внимания, Советское руководство работает днём и ночью. Скакать на дипломатических балах день за днём просто некогда. Вот и весь большевистский протокол. Продолжаем.)

Президент Калинин говорил о выступлении президента Рузвельта в Чикаго, а также о выступлении госсекретаря Халла в Нэшвилле и выразил надежду, что это свидетельствует о возможном повышении активности Соединённых Штатов в деле защиты мира во всём мире от "неуправляемых членов мирового сообщества".

В заключение он заявил, что знаком с работой, проделанной американским послом в Советском Союзе в связи с личным изучением различных отраслей промышленности, предприятий страны и различных сторон русской жизни. Они ценят объективность такого отношения. И (к моему смущению) он и его коллеги считают, что американский посол, хотя и может отличаться от них, тем не менее, является "честным человеком" и они очень сожалеют, что он покидает этот пост.

Выйдя из кабинета президента Калинина, я спросил мистера Виноградова, идёт ли он со мной в кабинет премьера Молотова. Он сказал:" Нет", – там будет другой переводчик. Однако, мистер Барков проводил меня по длинному коридору в другую часть здания, где представил секретарю премьера.

Вскоре после этого вошел мистер Халоцкий (переводчик), и меня провели в кабинет премьера. Войдя сюда, я снова увидел, что премьер вышел из-за стола, чтобы поприветствовать меня. Едва мы уселись, как я с удивлением увидел, что дверь, через которую я вошел, в дальнем конце комнаты отворилась и мистер Сталин вошёл в комнату один.

До сих пор я видел его на людях, но никогда не имел возможности рассмотреть вблизи. Когда он вошел, я заметил, что он был ниже ростом, чем я предполагал, и довольно "худощав" на вид. Его поведение добродушно, манеры почти пренебрежительно просты, его личность, выражение сдержанной силы и уравновешенности очень заметны.

Когда мы встали, он подошел ко мне и сердечно поздоровался с простым достоинством. Затем мы сели за большой стол – что-то вроде директорского стола.

Я сломал лед, заявив, что вернулся в Россию из-за желания по случаю моего отъезда официально выразить свое почтение президенту Калинину и премьеру Молотову и выразить признательность за любезности, оказанные мне этим правительством и его должностными лицами. Встреча с мистером Сталиным, как я тогда сказал, была большой неожиданностью, и что я очень рад этой возможности.