Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Соответственно, 8-го июня я попросил провести ещё одну конференцию, которая была назначена на час дня. Чтобы предотвратить возможную огласку, которая могла бы вызвать спекуляции со стороны печати и необоснованные предположения, я попросил полковника Фэймонвила, правившего собственной машиной, отвезти меня в Кремль, а не использовать одного из шофёров.

Я встретился с мистером Молотовым наедине и объяснил ему ситуацию, как было сказано выше. Я высказал предположение, что хотел бы прояснить для себя некоторые аспекты их предложения и с этой целью подготовил два меморандума в качестве основы для обсуждения.

Совещание продолжалось около часа пятнадцати минут. Мистер Молотов заявил, что хотел бы еще немного подумать над этим вопросом и он даст мне знать об этом позже.

Перед отъездом я высказал предположение, что, поскольку мои отношения с его правительством были исключительно с внешнеполитическим ведомством, я хотел бы получить его согласие, чтобы я обсудил этот вопрос с наркомом иностранных дел Литвиновым. Объяснил ему ситуацию, с тем чтобы после моего отъезда переговоры могли вестись по обычным дипломатическим каналам с обеих сторон. На это он сказал, что не возражает и попросит мистера Литвинова связаться со мной.

На следующее утро, 9-го июня, мне позвонил секретарь мистера Молотова и спросил, могу ли я приехать к премьеру, так как у него есть ответ на "предложения", которые я оставил накануне. Я сразу же (и довольно резко) сказал, что не делал никаких предложений, я просто задавал вопросы и оставил заявление о том, как я понимаю условия их предложения, и попросил их проверить это понимание. И что меморандум, который я оставил им, будет очень ясно раскрывать это.

Я не уполномочен делать предложение и не собираюсь его делать. Он рассыпался в извинениях и заявил, что его английский был ошибочным и он прекрасно понимает, что это не было предложение, которое мы сделали. Он хотел сказать, что мистер Молотов желает продолжить обсуждение вопросов, поднятых в моем меморандуме.

В соответствии с этим телефонным звонком я вновь посетил премьера Молотова в семь часов вечера 9-го июня. Полковник Фэймонвил снова отвёз меня в Екатерининский дворец, который находится внутри кремлевских стен. Премьер-министр Молотов сказал, что обсудил вопросы, которые я представил, со всеми своими товарищами в правительстве и они согласовали условия определённого предложения, которое он изложил в ответе на мои вопросы.

Он вручил мне письмо, подписанное им самим, которое было на русском языке и адресовано мне, излагая пункт за пунктом условия предложения.

Затем премьер заявил, что меморандум ни в коем случае не является строго определённым предложением. Он согласен со мной относительно того, как этот вопрос должен рассматриваться. Он не позволит ситуации перерасти в жёсткое состояние. Это послужит началом и прояснением ситуации до тех пор, пока он не получит от меня дальнейших известий.

Затем я попросил, чтобы русский меморандум был переведен ими на английский язык, чтобы я мог иметь представление о его смысле. Они сказали, что сделают это для меня и доставят мне без отлагательства.

Затем премьер Молотов сказал, что СССР не испытывает серьёзной потребности в кредитах. В последние недели Германия предложила им очень большие кредиты, которые они не собирались принимать ни при каких условиях. Их торговый баланс был благоприятным.

Его правительство и Сталин, однако, действительно хотели бы прояснить этот долговой вопрос из-за их высокого уважения к Соединённым Штатам и т.д., и поэтому они инициировали дело таким образом. Они хотели бы узнать от меня как можно скорее, какова будет реакция президента и госсекретаря на возможность какого-либо соглашения по общим направлениям нашей дискуссии.

В любом случае, независимо от того, будет ли оно в конечном счете успешным или нет, по крайней мере, одно было бы достигнуто. А именно проявление их доброй воли, и, наконец, в любом случае в их умах всегда будет присутствовать доброе чувство по отношению к этим дискуссиям и этим переговорам, которые обсуждались главами правительств и мистером Сталиным с американским послом.

Затем, к моему удивлению, он сказал, что, по его мнению, будет лучше, если этот вопрос пока не будет обсуждаться по обычным дипломатическим каналам. Он заявил, что вопрос возник в связи с деловой стороной деятельности Советского правительства в Соединённых Штатах с мистером Розовым, главой Амторга, и по его мнению, было бы лучше держать этот вопрос исключительно в такой атмосфере, пока он не достигнет стадии, на которой есть возможность заключить определённое соглашение.

Поэтому он заявил, что этот вопрос не будет рассматриваться послом Трояновским и он предпочел бы не обсуждать его ни с ним, ни с посольством в Вашингтоне. Он также сказал, что они хотели бы, чтобы я пока не обсуждал этот вопрос с наркомом иностранных дел Литвиновым.

На это я возразил, сославшись на то, что мне будет трудно общаться с ним, кроме как по нашим дипломатическим каналам или через их внешнеполитическое ведомство. Он сказал, что для целей настоящего момента он найдёт способ связаться со мной и я могу связаться с ним через мистера Розова в Нью-Йорке.

Я вновь высказал предположение, что, по моему мнению, как условности, так и мои личные обязательства требуют, чтобы этот вопрос рассматривался через наших штатных сотрудников и через мистера Литвинова. Он заявил, что это будет сделано в своё время, если дело будет развиваться, и он возьмёт на себя всю ответственность за ситуацию в отношении мистера Литвинова. Он возьмёт этот вопрос на себя и объяснит его самому мистеру Литвинову, если потребуется.

Чтобы у них не возникло мысли, что я вернулся за подробностями из-за какого-либо возможного живого интереса со стороны правительства Соединённых Штатов, исходя из предположения, что я сообщил об этом президенту и государственному секретарю, я заявил мистеру Молотову, что я не изложил детали предложения по долгу, но осветил его и обсуждение в целом в моей телеграмме департаменту.

Я просил государственного секретаря и лично президента разрешить мне вернуться в Соединённые Штаты, чтобы принести там присягу и получить инструкции, прежде чем отправиться в Брюссель. Я получил такое разрешение и, следовательно, направляюсь в Соединённые Штаты и сообщу обо всей ситуации моему правительству в надежде, что оно начнет переговоры, которые в конечном итоге могут быть успешно завершены.

Он заявил, что его правительство и он сам очень рады, что я возвращаюсь в Соединённые Штаты, и объясню не только предложение, но и смогу передать дух, которым руководствовалось его правительство.