Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

В идеале, считал Д., сыском должны были заниматься не военные (ведь его рыцарский идеал предполагал, прежде всего, помощь, а не преследование), а юристы. Поэтому он хотел совершенно освободить жандармов от политических дел.

Богу и ближнему — такой девиз был начертан на гербе Джунковских.

Говорить про Джунковского тяжело. Хотя бы потому, что его биография — это литография всего того ужасного, что произошло в начале 20 века в России, и она ставит вопросы, на которые ответа нет. Нет, не как такое могло произойти, как — это я уже понял. Вопрос — что надо было делать. Произошедшее в период 1917–1937 года — это триумф зла. Власть, которая шла навстречу обществу, пыталась найти с ним общий язык — проиграла и погибла. Власть, которая общалась с обществом языком ЧК, застенков, ГУЛАГа и превентивной войны — выиграла, сохранила страну и выиграла чудовищную, войну, в которой мы все были обречены на уничтожение. Да, будем честными — власть ВКП(б) и Сталина выиграла вторую мировую войну. Если бы нашелся второй Керенский — мы бы проиграли и скорее всего, погибли. Но его не нашлось, потому что Сталин перебил всех, кто хоть немного напоминал Керенского и мог им быть. За два году государство уничтожило около миллиона человек. Эти люди были просто убиты. Просто потому, что внушали подозрение, могли быть в чем-то виновными — и потому были опасны в преддверие надвигающейся войны. Была перебита большая часть командного состава армии. Страшные потери понесла интеллигенция, в том числе техническая. Для Сталина неважно было, нужны эти люди стране или нет — для него было важно то, могут ли они представлять опасность во время будущих страшных испытаний. Подозрение означало смерть.

Сталин должен был пустить обществу кровь, ослабить его настолько, чтобы не бояться удара в спину, какой был нанесен в феврале 1917 года. И он пустил. Он залил страну кровью.

Кстати, сам Сталин осознавал преступность своего поведения перед войной. Уже после войны на Политбюро он заметил: «Война показала, что у нас не было столько внутренних врагов, как нам докладывали. Многие пострадали невинно. Надо покаяться.»

Но, возвращаясь к Джунковскому и вообще к событиям 1917 года — мы что, не видим, что преступление 1937 года вызвано страхом перед повторением года 1917-го. И общество как минимум провокатор, а то и соучастник совершенных в 1937 году преступлений. Кто-то же написал четыре миллиона доносов. И кто-то грубо отверг все попытки примирения после 1905 года, сделав ставку на силовой захват власти. И кто-то (а именно адвокат Керенский на собрании адвокатской палаты Петрограда в 1917 году) говорил — если не сейчас, у нас не получится никогда.

То есть «лучшие люди страны» дождались слабости государства и власти, вызванной тяжелейшей войной и стечением неблагоприятных обстоятельств и подло ударили в спину, рассчитав момент, чтобы вырвать власть. Ну и как их назвать после этого, и как наказывать?

Сложно решить, кем был Джунковский, где заканчивается его политическая позиция и начинается предательство. Мы видим, что Джунковский был выдающимся менеджером, организатором, главой города — при этом он и умел находить общий язык с людьми. Кстати, существовало несколько таких людей — Джунковский, князь Львов, Кривошеин. Джунковского и Кривошеина выбрал Государь, приблизил к себе, возвысил, поставил на важные участки работы. Они оба предали Государя, но не по подлости натуры, а потому что считали, что так будет лучше, что самодержавие тормоз для России. И вот вопрос — их позиция до 1917 года, их действия — это действия патриотов или предателей? И от чего зависит ответ? От того что получилось потом? Но правильно ли обвинять в предательстве тех, кто просто хотел модернизации страны.

Джунковский — в 1913 году был назначен товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов. Важнейшая силовая структура. Общество и власть начиная с начала века находятся в состоянии войны. Захлебнулась в крови революция. В 1908 году общество потрясло известие о том, что глава Боевой организации эсеров Евно Азеф — провокатор полиции. Сейчас сложно объяснить, почему общество было так потрясено этим фактом. Власть русское общество (читай, интеллигенты, горожане, лучшие люди страны) считалась оккупационной. В Думе информацию о терактах встречали аплодисментами. Эсеры и их боевая организация — считалась этими людьми своей армией, своей вооруженной силой в борьбе с самодержавием. Важно понимать — люди поддерживали не полицию — а террористов. Когда депутаты говорили о необходимости амнистии, они имели в виду — выручить своих. То есть сидевшие в тюрьмах террористы — были для них своими, а полицейские и жандармы — чужими. И вдруг выясняется, что командир боевых отрядов, сражающихся с самодержавием от имени общества — провокатор полиции. Вопрос — кому и во что теперь можно верить? На что давать деньги и самих себя? Ведь молодежь того времени — шла в террор, на верную смерть, и вдруг выясняется, что главнокомандующий — работает на полицию и хладнокровно сдает этих «свободой горящих» одного за одним — ну и теракты время от времени устраивает.

Общество восприняло это как удар власти по нему, как войну власти против себя. Понятно, что после ВЧК, где провокация стала нормой — уже никто ничему не ужасался. Но тогда…

Джунковский, став шефом жандармов — принимается за демонтаж системы политического сыска. Он в разы сокращает количество охранных отделений. Он на дух не переносит секретную агентуру. Он распоряжается прекратить вербовать осведомителей в армии. Он приказывает вывести из Думы самого ценного полицейского агента — депутата и провокатора Малиновского. По сути, это разоружение перед обществом, ведущим войну с властью. Только непонятно, оно предпринято по согласованию с заговорщиком Гучковым — или просто из желания прекратить войну общества и власти, в которой уже погибли тысячи.

И чем отвечает общество?

Эдмунд Берк

1 февраля 1790 года

Французский бунт против мягкой и законной монархии принял характер более издевательский, яростный и оскорбительный, чем если бы народ выступал против узурпатора или самого кровавого тирана. Народ сопротивлялся уступкам. Его удары были направлены против протянутой руки, которая предлагала милость, пощаду и избавление… Успех предопределил наказание. Ниспровергнутые законы, разогнанные суды, бессильная промышленность, издыхающая торговля, неоплаченные долги, народ, доведенный до нищеты, разграбленная церковь, армия и гражданское общество в состоянии анархии, анархия, ставшая государственным устройством, каждое человеческое и божье создание, принесенное в жертву идолу народного доверия, и как следствие — национальное банкротство. Наконец, в довершение всего появляются бумажные деньги, принятые новой, ненадежной, грозящей падением властью; их обращение призвано поддержать великую империю.