Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Народ сопротивлялся уступкам. Его удары были направлены против протянутой руки, которая предлагала милость, пощаду и избавление. Только в данном случае сопротивлялся не народ — а «лучшая» его часть — ему не нужны были ни милость, ни пощада, ни избавление. Ему нужна была победа, победа над властью, победа в дикой войне с собственным прошлым. Потому что только она, победа — и способна была избавить от чувства униженности, отомстить за все унижения прошлого, мнимые или реальные, вернуть чувство собственного достоинства и значимости. Ради этого — прославляемое писателями типа Михаила Зыгаря русское гражданское общество с презрением отвергло все уступки, укусило протянутую руку, подло воспользовалось уже сделанными либеральной частью правительства уступками и, выждав момент — ударило ножом в спину. Подлость и предательство — привели к проигрышу в Мировой войне и ужасающей Гражданской, в которой погибло в несколько раз больше людей. Но главное — оно на долгий, очень долгий срок сорвало любые попытки нормальной модернизации в России и создало опасный прецедент в России, к которому волей-неволей приходит любой человек, ставший ее правителем, причем неважно — демократ он или нет. Он изучает историю, сравнивает и видит. Если ты будешь проявлять жестокость и непреклонность, если ты первым нанесешь удар по обществу, если ты будешь сажать, ссылать, расстреливать, если ты проявишь готовность перебить столько людей, сколько потребуется — ты уцелеешь. Если ты будешь идти на уступки, если будешь демонтировать систему безопасности и отстранять от себя опричников, готовых хватать, тащить и терзать, если проявишь … да просто человечность — это не будет по достоинству оценено. Этим воспользуются, чтобы требовать все новых и новых уступок, устроить переворот, оргию разрушения — и ладно бы ради какой-то позитивной программы модернизации. Нет, ее не будет — это устроят ради мимолетного торжества, ради мести за все прошлое, ради пиршества достоинства, гордости и свободы — того что так гениально описала Гиппиус.

Потом правда по-другому получится

Но это будет потом…

P.S. Эти стихотворения разделяет ровно один год.

Это отличный критик, но сам он ничего предложить не способен

Воздух кишит атомами умственных эпидемий всякого рода!

Рассказывая о том, что произошло с Империей в последние пятьдесят лет ее жизни — нельзя не упомянуть ее великого инквизитора, ее злого гения — Константина Победоносцева. Этот человек — на переломе веков сумел стать едва ли не самым ненавидимым человеком своего времени, его ненавидели не меньше, чем потом будут ненавидеть Распутина. Но Победоносцев — далеко не так прост, он ни в коем случае не держиморда — его записки Императору отличает порой удивительное предвидение при неизменном пессимистичном цинизме. Победоносцев — на мой взгляд глубоко разочарованный в России, в обществе, в прогрессе, в самой жизни человек, поставивший себе целью остановить прогресс и саму жизнь, законсервировать время. Увы, во многих своих оценках, пусть жестоко циничных — он оказался прав.

Сейчас я приведу несколько отрывков прямой речи Константина Победоносцева, чтобы вы понимали степень здравости его суждений

— Массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно. Но в последнее время бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетою одних в большинстве и богатством и роскошью других в меньшинстве стала еще разительнее. И все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? а другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий, ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему правительство, которое только гнетет нас податями, правителями, судами? И к чему, наконец, государство и всякая власть государственная?

— История свидетельствует, что существенные, плодотворные для народа и прочные меры и преобразования исходят от центральной воли государственных людей или от меньшинства, просветленного высокою идеей и глубоким знанием; напротив того, с расширением выборного начала происходило принижение государственной мысли и вульгаризация мнения в массе избирателей…

— Самые злодеи… суть не что иное, как крайнее искажение того же обезьянского образа, который приняла в последние годы вся наша интеллигенция. После этого — какого же ждать разума и какой воли от этой самой интеллигенции

— Такова теория. Но посмотрим на практику. В самых классических странах парламентаризма он не удовлетворяет ни одному из вышепоказанных условий. Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются нисколько взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительности самовластны; и скорее они насилуют парламент, нежели парламент их насилует. Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от нее могущественное личное влияние или влияние сильной партии. Они располагают всеми силами и достатками нации по-своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счет народа и притом не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение. В действительности министры столь же безответственны, как и народные представители. Ошибки, злоупотребления, произвольные действия — ежедневное явление в министерском управлении, а часто ли слышим мы о серьезной ответственности министра? Разве, может быть, раз в пятьдесят лет приходится слышать, что над министром суд, и всего чаще результат суда выходит ничтожный сравнительно с шумом торжественного производства.