Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Как то очень легко мы поверили, что один Сталин и его ближайшие соратники — способны ни с того ни с сего ввергнуть народ — богоносец в чернейшие времена охоты на ведьм. Что один Сталин — способен всего за несколько лет создать систему общенационального террора. Сделать морально здоровых людей Великими Инквизиторами.

Так вот.

Дело полковника Мясоедова — началось и закончилось в 1915 году. До этого — жандармский полковник Сергей Мясоедов вел интересную и насыщенную жизнь. Он долгое время был начальником пограничного пункта в Вержболово, через который потоком шла самая разная контрабанда. У него были дорогие ружья и автомобиль Даймлер-Бенц (по современным меркам Мерседес — 600). Но непонятно — то ли он это купил на взятки, то ли на приданое супруги — еврейки. Жениться на еврейках для жандарма тогда было предосудительно.

В мирные времена — Мясоедов был приглашен на охоту лично кайзером Вильгельмом. По мнению немецких контрразведчиков — он совмещал охоту со шпионством (в пользу России), а контрразведчики ничего не могли сделать с гостем Кайзера. Мясоедов был личным врагом Столыпина и Гучкова.

Уволенный со службы он занялся бизнесом — пристроили еврейские родственники. Гучков обвинил его в шпионаже еще в 1912 году — но это был «удар от борта», на самом деле Гучков атаковал военного министра Сухомлинова. Мясоедов был приближенным Сухомлинова, организовывал отдых 65-летнего министра с его 25-летней супругой в Германии. Наверняка и что-то имел от этого, не он, так его еврейские родственники. Но был ли он шпионом?

С началом войны — Мясоедов попросился в строй — и Сухомлинов устроил ему это. Лично ходил в тыл с разведгруппами, по мнению многих был полезен — но не упускал и возможности прибрать в брошенных немецких домах что-то ценное для себя. Но был ли он шпионом?

Его судили наскоро, военным трибуналом, после серьезных поражений зимы-весны 1915 года, которые на кого-то надо было спихнуть. Главным доказательством против него было сомнительное утверждение бежавшего из плена лейтенанта Колпаковского, который утверждал, что немецкие разведчики дали ему задание убить главнокомандующего, вел. кн. Николая Николаевича и посулили за это миллион рублей — а в качестве связника назвали полковника Мясоедова. Дело в суде — даже военном суде — почти развалилось — по части обвинений Мясоедов был признан невиновным, за что потом наказаны были сами судьи. Но по оставшимся вынесен был смертный приговор. По закону — Мясоедов имел право на обжалование, но воспользоваться им ему не дали. Вел. кн. Николай Николаевич распорядился лично и письменно — все равно повесить, что и было сделано.

Но дело Мясоедова — не ограничилось одним Мясоедовым, по нему было арестовано несколько десятков человек, включая жену Мясоедова, его любовницу и всех его еврейских родственников. Обвинения некоторых были по меркам юриспруденции ужасны — например, одного человека обвинили в том, что он дал Мясоедову взаймы печатную машинку, на которой он мог печатать шпионские донесения (на самом деле он печатал на ней письма любовнице). Другого — в том, что он вместе с Мясоедовым ехал в одном купе (и, наверное, во время поездки говорили не о видах за окном, а о шпионаже). По этому делу было вынесено еще девять смертных приговоров, в том числе жене Мясоедова, Кларе (видимо, за потерю бдительности). Приведено в исполнение пять, многим осужденным смягчил наказание лично Николай II, например Кларе Мясоедовой заменил виселицу ссылкой в Томск. Это стало одной из причин, почему в связях с врагом начали подозревать уже Высочайшую семью.

Однако, как и в 1912 году — следом за делом Мясоедова последовало дело Сухомлинова, военного министра. В 1916 году под сильнейшим давлением общественности, Думы и министров Николай II был вынужден снять его с поста военного министра. Вскоре он был арестован и обвинен в развале армии, шпионстве — в общем, во всех смертных грехах. Его назначили главным виновным в т. н. «снарядном кризисе», ставшем причиной великого отступления 1915 года. Современные историки, изучив материалы — считают, что Сухомлинов наоборот, довольно много сделал для армии, снарядный кризис имеет совсем другие причины, и не в последнюю очередь — деятельность Главного артиллерийского управления во главе с вел. кн. Сергеем Александровичем. Но козлом отпущения за все сделали Сухомлинова и его скандально известную молодую жену. Потому что так было проще и понятнее обществу.

Процесс над Сухомлиновым — прошел в сентябре 1917 года, уже при Временном правительстве, кроме него — на скамье подсудимых сидела его супруга. Процесс был политически мотивирован, на суд со стороны Керенского оказывалось сильное давление. Керенский считал, что этот процесс станет знаковым и внушит доверие к Временному правительству. Однако, произошло все в точности наоборот. Сухомлинов был признан виновным лишь частично, его супруга — оправдана. Обвинение на процессе выглядело жалко и одиозно, всплыли факты виновности совсем других людей, не привлеченных к суду. Процесс стал не триумфом, а очередным ударом по репутации Временного правительства и власти в целом — накануне Октября 1917 года.

Таковы факты, но более интересны не факты о самих процессах — а реакция общества на эти обвинения.

Сухомлинов виновен уже потому, что общество обвинило его и вынесло приговор, а суд — это формальность. Нет, это сказал не Андрей Януарьевич Вышинский, главный обвинитель на процессах 1937 года. Это сказал доктор наук, профессор Московского университета, основатель партии кадетов и один из отцов русского конституционализма Павел Милюков. И сказал он это тогда, когда за иное мнение не грозили ни ГУЛАГ, ни психушка. Если таков либеральный профессор — то какие же все остальные? Должны быть повешены даже те, кто стирал Мясоедову носки. А это сказал гофмейстер Двора, камергер, потомственный дворянин, председатель Государственной думы М.В. Родзянко. Над этими людьми не висела угроза оказаться в лагере за «мыслепреступление». Но они это сказали, причем публично. И никого, кроме может быть Николая II — это не покоробило. А потом мы сидим и думаем — а как это с нами мог случиться тридцать седьмой год…

Дело Мясоедова — Сухомлинова вызвало в стране настоящий шпионский психоз, подогреваемый с самых разных сторон. Вел. кн. Николай Николаевич, как и некоторые из его генералов Ставки — банально спасали свою шкуру, пытаясь списать на массовое шпионство собственную бездарность как командующих, грубые просчеты в организации боевых действий (например, ввели новый шифр, взамен уже раскрытого противником, передали им приказ, одна дивизия не поняла, ей повторяют уже старым, раскрытым шифром — надо ли сомневаться в том, что следующие приказы можно было передавать открытым текстом). Генерал Янушкевич, квартирмейстер Ставки (отвечавший за разведку) был по воспоминаниям современников оголтелым антисемитом (звучит, на фоне того что тогда антисемитами были все) — ему всюду мерещились еврейские шпионы, коллаборанты и поджигатели. Промышленно-торговые элиты, как я уже говорил — в то время планировали большой хапок с перераспределением имущества всех, у кого была немецкая или похожая на немецкую фамилия (в частности, готовилось перераспределение более 6,5 миллионов гектаров пахотной земли и отнюдь не в пользу крестьян) — им история с массовым немецким шпионажем была как раз на руку. Петроградские элиты — готовились подрывать устои и в крайнем случае даже свергать власть — им нужна была история со шпионажем Сухомлинова как повод потребовать введения Ответственного (перед Думой) правительства и ограничения полномочий Монарха. Все это вылилось в чудовищную шпионскую истерию, распространение самых невероятных слухов и домыслов, издание брошюр, немецкие погромы в Москве и самое главное — потере авторитета власти даже в армии, без чего был немыслим переворот февраля 1917 года. Никто не будет сражаться за власть, полную предателей и шпионов. Никто не будет защищать такую власть и стрелять ради нее в собственный народ.