Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Если бы начавшаяся теперь реакция ограничила свое влияние только преследованиями свободомыслящих людей, — из этого не вышло бы ничего важного для праздной толпы так называемого просвещенного общества. Но реакция отразилась и на крестьянском вопросе. Она окончательно отнимает у правительства всякую заботу об удовлетворении требований крепостных крестьян, а это уже плохая шутка для всего образованного общества. Крестьяне уже начинают готовиться к восстанию и поднимутся, если не получат полной воли…

Мы, революционеры, т. е. люди, не производящие переворота, а только любящие народ настолько, чтобы не покинуть его, когда он сам без нашего возбуждения кинется в борьбу, мы призываем публику, чтобы она помогла нам в наших заботах смягчить готовящиеся в самом народе восстания. Нам жаль образованных классов; просим их уменьшить грозящую им опасность. Но для этого нужно, чтобы публика сделалась более хладнокровна и менее легкомысленна, чем какою выказала она себя в сплетнях о пожарах. Перестаньте поощрять правительство в его реакционных мерах.

Подлинный автор этих прокламаций неизвестен до сих пор.

На дворе 1862 год, весна — активно действует первое поколение революционеров и радикальных литераторов — Чернышевский, Герцен, князь Кропоткин (на тот момент молодой офицер). В городе начинаются массовые пожары — явно результат поджогов.

Из воспоминаний П.А. Кропоткина:

Пожар Апраксина двора стал поворотным пунктом не только в политике Александра II, но и в истории России того периода. Не подлежало сомнению, что пожар не был делом случайности… Апраксин двор и дровяные склады занялись почти одновременно; а за пожаром в Петербурге последовало несколько таких же пожаров в некоторых провинциальных городах. Несомненно, кто-то поджигал, но кто именно? На этот вопрос нет ответа до сих пор…

В это время происходит два события. Первое — арестовывают студента П. Баллода, у него находят оборудование для печати прокламаций. Вероятно, третья из прокламаций — написана им. К Баллоду, который осужден к гражданской казни и ссылке в Сибирь — едет следователь по делу о заговоре сенатор Жданов, чтобы получить информацию о заговорщиках в армии. Неизвестно, о чем они говорили — но на обратном пути сенатор Жданов внезапно и скоропостижно скончался, а все его бумаги исчезли.

Баллод дожил до 1918 года.

Исходя из того немногого что удалось спасти из материалов комиссии Жданова — существовала крупная группа заговорщиков, именуемая петербургской офицерской организацией. Поводом к ее созданию стали события Крымской войны, группы заговорщиков были в Академии генерального штаба, в Артиллерийской и Инженерной академиях, в полках Гвардии и полках расквартированных в Польше. Группы были разделены на тройки и десятки, из которых каждый знал только лиц из своей ячейки. Период активных действий — 1857–1863 годы, число членов — от двухсот до полутора тысяч. Дочерняя организация — Комитет русских офицеров в Польше, она подняла восстание, но не получив поддержки из Петербурга оно было подавлено. Восстание намечалось на лето 1862 года, однако в июне 1862 года арестовали активных польских заговорщиков — Арнгольдта, Сливицкого и Ростковского, а в августе арестовали и Домбровского. Это расстроило планы общего выступления.

Гибель сенатора Жданова оборвала и расследование по делу заговорщической организации. Был частично распутан только польский клубок, а так же арестованы и сосланы или выдворены из страны причастные к заговору интеллигенты. Сам заговор не был раскрыт и большинство из его участников — видимо остались в армии, дослужившись к 20 веку до генеральских званий.

Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев. Блестящий военный, участник подавления польского восстания 1853 года, герой среднеазиатских экспедиций. Первые нехорошие мысли у него видимо стали появляться еще в Польше. Зимой 1873-74 годов Скобелев был в отпуске во Франции и зачем то вместо отпуска поехал в Испанию, где шла гражданская война. Умер он в 1882 году, по слухам он был отравлен, так как вынашивал замысел захватить власть и заставить Царя подписать Конституцию.

Адъютантом Скобелева был тогда никому не известный Алексеев. В 1905 он уже был генерал-квартирмейстером и отвечал за разведку на фронтах русско-японской войны: война была проиграна, а разведка, как отмечали многие военные атташе — практически бездействовала. В 1916 году — Алексеев был уже начальником штаба Ставки, фактически вторым лицом в армии после Государя — именно он отправил на смерть в болотах у истоков Днепра и Припяти с таким трудом восстановленную русскую Гвардию. А уже бывший адъютант Алексеева, генерал Крымов при крайне подозрительных обстоятельствах той же осенью 1916 года, находясь в Румынии — открыл фронт врагу. По непонятным причинам корпус Крымова бросил фронт — и в ту же ночь немцы начали наступление, что привело к падению всего фронта, до того наступавшего.

Генерал Маннергейм отмечал, что поведение Крымова не имело никакого разумного основания. Хотя… разумное основание есть, если знать, что уже в начале 1917 года Крымов прибыл в Петроград с целью организации убийства Государя Императора, а Алексеев был первым среди тех, кто потребовал от Императора отречения, подло предав своего монарха. По воспоминаниям посланника Франции, самой большой загадкой для него в той революции была скорая и практически полная измена действующему монарху всего служивого сословья страны, не исключая и самых элитных частей…

Такие процессы — за несколько дней не развиваются, все они имеют очень и очень глубокие корни. В данном случае корнем было то, что декабристский заговор так и не удалось выкорчевать до конца и уцелевшие его участники передавали эстафету заговорщической деятельности новым и новым поколениям. Вторым корнем — было наличие в составе Империи Польши, где происходило обучение русских офицеров идеям борьбы и бунта. Третьим корнем — было наличие в армии не декларируемого, но жесткого противостояния между армией (и ее Генеральным штабом) и Гвардией. Генеральный штаб и его академия стали структурой, воспроизводящей новых и новых заговорщиков. Четвертый корень — тот факт, что уже во время Великой войны офицеры Рейхсвера и его Генерального штаба фактически стали соправителями Кайзера. Этот пример был известен в России и наводил на размышления уже русских офицеров. Впрочем, это наверное тема отдельного разговора.

Произошедшее с Россией в начале двадцатого века — невозможно понять, не зная, что представляла собой ее армия. Тем более, что в условиях низких налогов и явного дефицита «государственного присутствия» — армия была в России едва ли не единственным крупным структурированным и достаточно сильным для такой страны, такого народа и такой обстановки институтом.