Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

В чем была проблема крестьянства в 1917 году. На самом деле все очень неплохо было — рост цен на продовольствие позволял заработать, а инфляция съела те кредиты, которые были набраны на покупку земли и сельхозинвентаря. Хотели мира. Реально просто хотели мира и готовы были пойти за любой силой, которая пообещает, что будет мир, не будут приходить похоронки, вернутся мужики и все смогут жить как раньше. Ну и переделить землю — только зависть была уже не к помещику, а к ранее выделившемуся из общины однодворцу.

Сопоставляли ли свои хотелки с возможностями? Нет. Шли за тем, кто пообещает. И тем, кто пообещает прямо сейчас — вот это объединяло всех — прямо сейчас. Никто не хотел чего то ждать, все подозревали, что обманут и в общем то правильно подозревали, и потому любое социальное и политическое требование сопровождалось этими словами — прямо сейчас. Временное правительство умело обещать, по тому за ним до какого-то времени шли — пока не поняли, что не получится «прямо сейчас». Как только поняли — отвернулись.

Временное правительство проиграло ровно в тот момент, когда Милюков прослушал лекцию профессора и президента США Вудро Вильсона о том, почему России не надо заключать сепаратный мир, а надо продолжать воевать — и послушался.

Это был первый урок обучения русского крестьянства демократии, заложивший основы того что сейчас не понимают зарубежные аналитики — почему в России демократия ругательное слово.

В Первой мировой русская армия к 1917 году потеряла примерно 1,7–1,8 миллиона человек убитыми. Обучение демократии привело к гражданской войне, в которой потеряли не менее 7–8 миллионов.

Еще надо — почему?

Так… а давайте теперь поговорим о том что объединяет все эти политические программы — чтобы понять, что именно объединяло подавляющее большинство всего политического класса России и могло быть положено в основу компромисса.

1. Уничтожение сословий. Надо признать, требование справедливое, общество уже было несословным. И продолжать историю с сословьями — просто обозлять огромное количество людей.

Почему продолжали? Потому что власть не владела современными политтехнологиями и не хотела ими овладевать. Казалось, что сословное представительство есть надежный заслон на пути проникновения левых и вообще подрывных идей в политику. Сословья были необходимы для получения хоть какой-то управляемой Думы.

Власть тогда была достаточно наивна и не понимала то, что она понимает сейчас

— Что оппозиция, причем намного более опасная оппозиция — может быть в верхах общества, а не в его низах. Как и вышло — события февраля 1917 года были во многом верхушечным переворотом.

— Что при использовании политтехнологий — массовый политический фундамент власть может обрести как раз в низах общества, противопоставив их интеллигенции и верхам. И в таком случае — выборы без сословий как раз нужны.

— Что намного более надежный способ гарантировать отсутствие потрясений — является создание класса профессиональных политиков, оторванных от своих классов и групп, которые они представляют, и имеющие намного больше общего с другими политиками, чем с избирателями и голосующие соответственно. Каким путем и пошли в Европе, создав даже коммунистические партии, которые могут быть представлены во власти и даже возглавлять ее. Миттеран во Франции — был президентом от партии коммунистов. И что?

Сейчас власть все эти технологии — а так же и многие другие — освоила. У нас вся политика теперь в этом. Я думаю, скоро мы сможем выполнять даже общепринятый сейчас критерий демократии — когда оппозиция может победить на выборах. Пусть побеждает — все равно ничего не изменится.

Принципиальная проблема — власть считает, что отправление власти дело слишком сложное и важное, чтобы допускать к решению политических вопросов народ. Так было до 1917 года и так было после 1917 года. Но в 1917 году был краткий момент, когда это было не так. И кончилось это плохо.

2. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы. То к чему мы пришли в 1991 году. И? Тогда еще не было такого цинизма, какой есть сейчас. Надо признать — советская власть сумела создать профессиональный политический класс, имеющий мало общего с «населением». С тех пор дорога к «четыреххвостке» была открыта — голосуй не голосуй…

3. Отделение церкви от государства и свобода совести. Здесь надо признать, что за последние тридцать лет Российской Империи мало какая ее институция причинила столько вреда, сколько Синод и Русская православная церковь. Я сам православный — но это говорю, потому что это правда. Должен признать, что кое-где я был неправ, говоря, что церковь в России не приобрела политического измерения и не попыталась создать христианско-демократическую партию. Такая попытка как раз была предпринята Константином Победоносцевым, но вместо христианских демократов он попытался создать партию христианских консерваторов с замашками инквизиторов и явным ее использованием для агрессивного «охранительства». Чтобы вы понимали — после Александра II РПЦ стала явно и агрессивно использоваться в политических целях на стороне государства, в том числе с широким использованием норм уголовного законодательства, защищающего доминирующее положение РПЦ. Одновременно — церковь раздирали внутренние противоречия, если политическое ее крыло во главе с Синодом и обер-прокуратурой явно было нацелено на дальнейшую политизацию церковных дел, распространение практик массового уголовного преследования инакомыслящих и инаковерующих — то клир во главе с высшими клириками церкви — уже тайно перешел на сторону общества и где явно, а где тайно интриговал против государства и против Синода — а так же и против самого Императора. Разумеется, клир имел свои интересы, выраженные в прекращении деятельности Синода как органа государственного контроля и возвращении РПЦ статуса самоуправляемой негосударственной организации, обладающей кстати огромными землями и ресурсами, которыми высший клир имел в виду бесконтрольно распоряжаться, извлекая доходы на миллионы рублей — при этом не отказываясь и от регулярной государственной помощи. Еще в самом начале века — некоторые высшие клирики РПЦ вступили в отношения с представителями «общества» формально в целях выработки проекта церковного обновления — а по факту с целью согласования антиправительственных действий. Уже в первом десятилетии двадцатого века радикальное крыло общества, и клирики совместно атаковали власть. Вероятно в сотрудничестве с церковью была предпринята самая грандиозная по последствиям пиар-акция начала двадцатого века — внедрение в царское окружение и публичное шельмование Распутина и распутинщины. Но эти тайные действия никак не способствовали укреплению публичной репутации церкви, которая была безнадежно испорчена. Действия же проправительственного политического крыла РПЦ облекающие политические преследования в форму религиозных — в короткое время довели власть и церковь до острого конфликта со всеми без исключения иными конфессиями и оппозиционными силами. В итоге «расцерковление», свобода совести — стала общим и одним из доминирующих требований в 1917 году — несмотря на то, что Церковь приложила немало усилий к тому, чтобы 1917 год состоялся.