Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги

Существовали и более серьезные причины для внутреннего разлада на факультетах социальных наук. Дело в том, что эти дисциплины в наибольшей степени были развиты в США. Как заявил однажды профессор социологического факультета Чикагского университета, его дисциплина, наряду с джазом и современным танцем, представляет собой основной вклад Америки в мировую культуру 30. Европейские ученые-обществоведы находились под воздействием американских текстов, а наиболее выдающиеся из них и под влиянием своих визитов в Соединенные Штаты. Эти обстоятельства возмущали студентов, настроенных антиамерикански. Радикалы из Университета Париж X в Нантере писали с горечью: «Вся современная социология Франции импортирована из США с задержкой в несколько лет. Каждому известно, что наиболее почитаемы у нас те социологи, которые особо тщательно следят за американскими публикациями» 31. Авторы этих строк были бы возмущены еще больше, если бы только знали, что один из главных объектов их нападок — а именно, Мишель Крозье — только что посетил конференцию, созванную Макджорджем Банди, бывшим советником президента США по национальной безопасности. На мероприятии, которое проводилось по личному указанию Линдона Джонсона, обсуждались планы учреждения Института Восток — Запад, которому предстояло объединить западных и советских специалистов для совместного изучения социальных проблем 32.

Молодым радикалам не просто не нравились конкретные контакты ученых с политическими или военными структурами: они отвергали саму господствующую тональность социальных наук. Им были не по душе присущие этим наукам «идеология нейтральности» и убеждение в том, что социальные проблемы можно разрешить без кардинального преобразования всего общества. Функционализм гарвардского социолога Талкотта Парсонса, по мнению которого «зрелые» общества способны работать без сбоев, стал предметом особого негодования. Фил Коэн, который неоднократно менял специальность перед тем, как вообще бросить университет, являл собой крайний пример академического разочарования. Он даже планировал ворваться в библиотеку Лондонской школы экономики и демонстративно склеить страницы в какой-нибудь книге Парсонса, иллюстрируя тем самым «склеивание практик» (congealment of praxis) 33.

Кое-кто из либеральных преподавателей социологии понимал, что именно те качества, которые казались им наиболее ценными — объективность и ясность, — могут отчасти выступать причиной беспокойства их учеников. Мишель Крозье, вернувшись во Францию из Гарвардского университета в 1967 году, получил профессорскую должность в Нантере. Он хотел использовать американский стиль в преподавании, а также внедрить американские методы в прикладных исследованиях. Как-то после лекции один студент похвалил его за ясность в изложении материала, противопоставив Алену Турену, молодому социологу, с большей симпатией относившемуся к студенческим протестам. Но, отметив, что Турена временами сложно понять, а порой тот вообще себе противоречит, студент вдруг заколебался и добавил: «Правда, в конечном счете мне это даже больше нравится, поскольку это мотивирует». Крозье был разочарован, но студенческую ремарку понял. Студентов нужно было «заставлять мечтать», причем во Франции «парадоксальным образом людей заставляют мечтать посредством абстракций, через бегство от реальности» 34.

Аспиранты

Радикализации университетов способствовало и развитие аспирантуры. Оно привело к появлению студенческих кадров, которые оставались в университете достаточно долго для того, чтобы успеть создать политические движения. «Ассоциация младших преподавателей» (Teaching Assistants Association) была учреждена в Висконсинском университете в 1966 году для того, чтобы защищать права учащихся, которые зарабатывали на жизнь преподаванием, но довольно скоро от вопросов материальной уязвимости своих членов она перешла к более широким темам, включая расовую проблему и войну во Вьетнаме. Аспирантская жизнь была свободна от неудобных обязательств вроде сдачи экзаменов. Ее размеренный темп можно проиллюстрировать острóтой из романа Джона Ирвинга «Мир глазами Гарпа» ( The World According to Garp , 1978), действие которого происходит в основном в 1960-х: «Аспирантура была тем местом, где студенты постепенно осознавали, что им больше не хочется учиться». В 1960-е аспирантура получила широкое распространение. Это было особенно заметно в США — отчасти из-за продолжающейся институционализации научных исследований, а отчасти из-за того, что обучение в аспирантуре позволяло избежать отправки во Вьетнам. Идея аспирантуры, как и большинство американских инноваций в образовательной сфере, была усвоена в Великобритании и континентальной Европе. Когда судили студенческих активистов, штурмовавших административное здание Лондонского университета — в основном американцев, которые обучались по аспирантским программам, — их адвокат шутливо заметил, что «аспирантов в Соединенных Штатах хоть пруд пруди» 35.

Профессора и их враги

Против кого выступали студенты? Иногда объектами враждебности становились их собственные преподаватели, которых упрекали в авторитаризме и причастности к властным структурам. В свою очередь, профессора порой с таким же неприятием относились к студенческим активистам, в которых они видели угрозу основополагающим ценностям университетской жизни — порядку, спокойствию и взвешенной дискуссии. Несмотря на то что студенты зачастую клеймили своих врагов как «фашистов», их самыми резкими критиками оказывались еврейские профессора — Александр Гершенкрон, Раймон Арон, Теодор Адорно, которые, в силу возраста, обладали личными воспоминаниями о нацизме.

Тем не менее борьба в университетах никогда не была просто конфликтом поколений и никогда не приводила к жесткому обособлению преподавателей от студентов. Многие ученые в 68-м сохраняли добрые отношения со своими студентами или заявляли о своем нейтралитете в борьбе между студенчеством и «университетом» — в некоторых ситуациях разбухший штат профессиональных администраторов академического процесса обеспечивал студентам и преподавателям общего врага. Во время оккупации Колумбийского университета в Нью-Йорке в 1968 году студенты обозначали свою политическую принадлежность цветными нарукавными повязками, но преподаватели носили белые повязки. Лишь немногие профессора поддерживали или отвергали студенческие протесты целиком и полностью. Некоторым довелось сыграть весьма неожиданные роли. Например, историки Родни Хилтон и Джон Сэвилл, бывшие коммунисты, которым было где-то за пятьдесят, действовали как посредники между протестующими студентами и университетской администрацией в Бирмингемском университете и Халлском университете. Рене Ремон, видный историк из Нантера, придерживавшийся относительно консервативных взглядов, позже отмечал, что и сам в каком-то смысле был «человеком 68-го», поскольку приветствовал возможность реформирования своего университета.