Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Сам американский правящий класс, казалось, начинал сомневаться в себе. Конечно, внутренние протесты были не единственной причиной для этого. Неспособность победить во Вьетнаме, утрата американского лидерства в экономике в связи с концом Бреттон-Вудской системы и уотергейтский скандал также внесли в это самоощущение свой вклад. На протяжении большей части 1970-х Соединенные Штаты оставались запутавшейся, пристыженной и неуверенной страной. Президентство Картера, длившееся с 1976 по 1980 год, стало воплощением всех этих настроений. Страну мучили призраки кампании за гражданские права и вьетнамской войны. Сам Картер, несмотря на все очарование южанина из низов и истовую религиозность, был фигурой, не чуждой 68-му — в своей неформальности, истовом морализаторстве по поводу прав человека и эпизодических вспышках радикализма. К «людям 68-го» его можно причислить еще и потому, что он более убедительно смотрелся в роли международного политика после того, как покинул Белый дом, а не когда был президентом. Победа Рейгана, который оттачивал свою политическую идентичность через противопоставление воображаемой версии Беркли, над Картером в 1980 году была также и победой над 68-м.

Вьетнам

Наиболее важным фактором, изменившим тональность политической жизни 1960-х, стала война во Вьетнаме. Именно эскалация американского вмешательства, происходившая в середине этого десятилетия, отколола американских радикалов от традиционных левых, а состоявшееся в начале 1968 года вьетнамское наступление, приуроченное к празднику Тет, часто вспоминалось как ключевое событие того года. По словам американского учителя, человека левых убеждений, 1968-й был «годом Тетского наступления и еще 9 тысяч катастрофических событий» 9. Вьетнам вбирал в себя и воплощал в себе все прочие конфликты конца 1960-х — касающиеся расы, империализма, милитаризма и капитализма. Любые другие восстания и возмущения можно было связать с Вьетнамом. В Италии рабочие автомобильных заводов, подстрекаемые движением «Борьба продолжается», скандировали: «Аньелли [глава «FIAT»], Индокитай пришел на твое предприятие!» 10. А Том Фотроп, британский студент, который, вернувшись из Парижа в Халлский университет летом 1968 года, разорвал свои экзаменационные бланки, рассуждал о дороге, «соединившей рисовые поля Вьетнама и экзаменационную аудиторию [британского университета]» 11.

Во всем этом наблюдался странный парадокс. Самыми неистовыми противниками войны, бунтующими в наиболее престижных американских университетах, оказывались люди, которым навряд ли предстояло сражаться. А черные американцы, которые, по крайне мере поначалу, призывались в армию гораздо чаще, почти не упоминают о вьетнамской войне как о важном историческом эпизоде 12. Белые рабочие довольно часто с враждебностью относились к антивоенным протестам, но это вовсе не означало, что они безоговорочно поддерживают войну. В Европе массовые протесты затронули Германию, на территории которой размещалось множество американских военнослужащих, но которая не отправляла собственных солдат за рубеж, и Великобританию, которая была союзником США, но отказывалась посылать свои войска за океан. О Швеции же, правительство которой поддерживало Северный Вьетнам всеми возможными способами, за исключением вооруженной силы, и говорить не приходится.

Отсылки к вьетнамской войне порой обретали примечательно абстрактную форму. Ее связывали, скорее, с романтикой сражения слабых против сильных, а не с конкретным политическим проектом. В 1968 году в Париже делегации Северного Вьетнама и США начали переговоры в отеле Majestic, который находился неподалеку от Латинского квартала, где студенты возводили баррикады. Но формальные дискуссии, которым предавались дипломаты в строгих костюмах, протекали в совершенно иной реальности, нежели студенческие протесты. Британский посол в Париже в те дни отмечал: «Предположения о том, что студенческие беспорядки могут быть связаны с парижскими переговорами по Вьетнаму… никем не поддерживаются» 13.

Беби-бум

Значимость вьетнамской войны отчасти объяснялась и тем, что она была связана с другими изменениями, происходившими в то время на Западе. Одно из таковых проистекало из послевоенного беби-бума и соответствующего увеличения числа людей, достигших во второй половине 1960-х годов восемнадцатилетия. Разумеется, демография объясняет не все: резкий рост рождаемости затронул не каждую западноевропейскую страну, и не все «люди 68-го» были молодыми. Например, возрастной диапазон рабочих, бастовавших во Франции, Италии и, позже, Великобритании, был гораздо шире, чем у студентов, протестовавших в то же самое время. Беби-бум, однако, был важен по двум причинам. Во-первых, он обеспечивал студенческое движение если и не вождями, то «пехотинцами». Во-вторых, 1968 год сопровождался становлением особой культуры молодости. Отчасти она возникла благодаря появлению большого числа молодых людей, но также и из того, что приход благосостояния и становление новых способов коммуникации оформили новое ощущение того, что значит «быть молодым». Не все протестующие относили себя к молодежной культуре. Некоторые из них мыслили в терминах идеологических различий, перекрывавших поколенческие границы, с презрением относясь к американизированной и коммерциализированный молодежной культуре. Но многие ассоциировали молодость именно с бунтом и воспринимали молодежь так, будто бы она была новой политической сущностью, способной стать альтернативой рабочему классу.

Все политические партии — включая те, которые защищали существующий порядок, — понимали, что молодежь представляет особый вызов, на который нужно реагировать либо кооптацией, либо контролем. Молодежный язык, который впитывался рекламой, поп-музыкой и политикой, затрагивал самых неожиданных людей и организации. Так, в 1973 году Джон Селвин Гуммер, амбициозный консервативный парламентарий, который унаследовал елейные манеры своего отца-священника, подготовил доклад о том, как его партии следовало бы укреплять поддержку со стороны «поколения Pepsi» 14.

Конец послевоенной эпохи?

Некоторые обозреватели полагали, что 68-й обозначил конец эпохи, омраченной Второй мировой войной. В американском докладе 1967 года эта мысль излагается следующим образом: «Созрело новое поколение. Воспоминания о войне исчезли, ее опыт ушел в прошлое. Для миллионов людей, причем таких все больше, катастрофические события 1939–1945 годов теперь кажутся нереальными» 15. Наиболее страстные противники студенческих протестов — Киссинджер в США, Миттеран во Франции, Шмидт в Германии, Хили в Великобритании — часто приписывали себе трезвый реализм, который они связывали с военным опытом. Особое значение война имела для Соединенных Штатов. Она втянула страну в международную политику и помогла взрастить чувство национальной идентичности в среде, где было множество иммигрантов. Роман Филиппа Рота «Американская пастораль» ( American Pastoral , 1997) описывает ужас, который испытал преуспевающий еврейский бизнесмен Сеймур Левов по прозвищу Швед, во Вторую мировую войну ассимилировавшийся в рядах морской пехоты, когда в 1968 году узнал о том, что его юная дочь в знак протеста против вьетнамской войны организовала теракт.