Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Даже жители центральных районов Парижа не всегда знали, что происходит на переполненных улицах у них под окнами. В этой атмосфере вновь приобрело значение радио. Иногда лишь благодаря радиотрансляциям можно было узнать о том, что делается всего в нескольких сотнях метров. В середине 1960-х Французская национальная радиовещательная и телевизионная компания была силой, сплачивающей общество. Тогда семьи собирались у телевизоров, и вся страна смотрела одни и те же программы — особенно, если в них выступал де Голль. Но в 1968-м все изменилось. Транзисторные радиоприемники, которые можно было носить с собой, стали главнее телевизоров, а ведущие радиостанции зачастую были частными и находились за пределами Франции. Постепенно власти, препятствуя освещению беспорядков в прямом эфире, начали «глушить» коротковолновые каналы, которые использовались передвижными радиостанциями, но журналисты вышли из положения, начав передавать репортажи по телефону — иногда просто постучавшись в чью-то дверь с просьбой позвонить.

Полиция

Полиции не всегда удавалось отличить демонстрантов от тех, кто случайно оказался на улице не вовремя; в итоге доставалось всем подряд, из-за чего многие парижане вставали на сторону студентов. Сотни демонстрантов были арестованы. Их пребывание под стражей обычно длилось недолго, но из-за общей неразберихи их товарищи узнавали об освобождении не сразу, а это порождало зловещие слухи. Так, 13 мая журналисту по ошибке сообщили о гибели сразу десятка демонстрантов 16.

К счастью для властей, в мае 1968 года ни один из демонстрантов не погиб, хотя позднее, летом того же года, были убиты двое левых активистов. 24 мая в Лионе, когда демонстранты попытались прорвать полицейское оцепление на грузовике, погиб полицейский. На деле силы правопорядка вели себя более сдержанно, чем могло порой показаться. Французские спецподразделения, предназначенные для подавления уличных беспорядков — Отряды республиканской безопасности (Compagnies Républicaines de Sécurité), — со своими щитами и противогазами выглядели устрашающе, но их персонал не выходил из-под контроля. Лидеры профсоюза спецназовцев связались с протестующими, объявив им о том, что хотят обойтись без жертв. При этом они всячески обособляли себя от Республиканской гвардии (gardes républicaines), у которой профсоюза не было 17.

Морис Гримо, с 1967 года занимавший пост префекта парижской полиции, был человеком либеральных взглядов, который всеми силами хотел избежать насилия. Но это обстоятельство, как и меланхоличные симпатии к студентам, не означали, что он желал низвержения режима. Он сравнивал себя с рыбаком, который ослабляет леску, чтобы дать рыбе выдохнуться 18. Он разрешал чиновникам заранее согласовывать со студенческими лидерами маршруты, по которым будут следовать демонстрации. Ален Жейсмар, один из наиболее видных лидеров протеста, вспоминал, что находился в «постоянном контакте» с Гримо 19. Указания, которые префект давал своим подчиненным, были предельно четкими: в частности, он запретил избивать манифестантов после ареста. Он всячески дистанцировался от своего предшественника, Мориса Папона, который требовал от полицейских «действовать быстро и решительно» 20. Во время войны в Алжире Папон руководил подавлением антивоенных демонстраций и при нем несколько алжирцев были убиты в полицейских участках. Министр внутренних дел Кристиан Фуше также признавал, что со студентами нужно обращаться более мягко, чем с североафриканцами, «к которым парижане не испытывают таких симпатий» 21.

Де Голль и его окружение

Высокий и неуклюжий, Шарль де Голль был идеальной мишенью для карикатуристов. Его грубые изображения фигурировали и на плакатах мая 1968 года. Глава государства превращался в персонажа мультфильма; однако наиболее проницательные студенческие лидеры признавали, что за стереотипным изображением скрывается сложная личность. Де Голль родился в семье католиков-роялистов в 1890 году, стал армейским офицером, сражался в Первой мировой войне, где был ранен и попал в плен. После поражения 1940 года он взбунтовался против собственного правительства и улетел в Лондон, чтобы оттуда призвать французов продолжать борьбу. Покинув в 1946-м пост главы правительства, де Голль больше десяти лет провел в политическом забвении. Но в мае 1958 года, когда многим казалось, что Четвертая республика не сумеет удержать французский Алжир, его вновь призвали к власти. Новая конституция, учредившая Пятую республику, создала сильную исполнительную власть, которую в 1962 году укрепило введение прямых президентских выборов. Однако после того как де Голль все более явно стал склоняться к выводу французских солдат из Алжира — что и было сделано им в том же 1962-м, — он стал объектом жестоких политических нападок со стороны правых. На него было совершено несколько покушений, а в 1961 году он пережил попытку военного переворота.

Исследователи 1968 года часто подчеркивают то влияние, которое алжирская война оказала на французских левых. Гораздо реже анализируется то, как она отразилась на голлистах. Министр внутренних дел Фуше был верховным комиссаром Алжира в последние полгода французского присутствия; у него на глазах отчаявшиеся колонисты взрывами и убийствами пытались выместить свое возмущение тем, что они считали предательством со стороны Парижа. Жак Фоккар, возглавлявший один из секретариатов Елисейского дворца, организовывал подразделение «антитеррористических коммандос», которые в начале 1960-х противодействовали «тайной армии», борющейся за сохранение французского владычества в Алжире. Причем созданные им структуры широко использовали приемы, которые едва ли были более законными, чем методы их противников 22. Фоккар, родившийся в 1913 году, воплощал собой все, что презирали студенты-радикалы. Его личность, казалось, соответствовала тому железному корсету, который он вынужден был носить после травмы, полученной во время неудачного прыжка с парашютом. Естественно, подобным людям трудно было поверить в то, что студенты из Нантера окажутся более опасными, чем легионеры и десантники, которых им пришлось усмирять после алжирской войны: «Мы были полностью уверены в прочности государства, которое восстановил генерал. Мысль о том, что горстка студентов сможет поколебать то, что не сумели разрушить три четверти армии и большая часть политического класса… была абсурдной» 23.

Миф, который создали вокруг де Голля его почитатели, мешает понять генерала как реального человека. Восхищавшийся де Голлем историк Жан-Жак Беккер, размышляя о событиях 1968 года, отмечал, что «мертвый генерал оказался величественнее живого» 24. К концу 1960-х от вдохновенного бесстрашия ранних лет де Голля ничего не осталось. Он выдавал пошлые тирады об ущербности современного мира, что делало его в глазах окружающих престарелым отставником — кем, собственно, он и был на самом деле. Даже его ругательства были старомодными. Британский посол со снисходительной чопорностью упоминал об «антикварной пошлости» выражения «le chienlit»[1], которым де Голль заклеймил студенческие протесты 25. В марте 1968 года журналист Пьер Венсон-Понте написал статью, в которой заявлял, что Франция «киснет от скуки», а генерал — обреченный всю оставшуюся жизнь излучать «служебное дружелюбие», открывая «выставки хризантем», — подвержен этому состоянию даже больше, чем его соотечественники.