Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Во Франции о сложности взаимоотношений между расой и классом ярко свидетельствовали производственные сюжеты, связанные с Северной Африкой. Во время алжирской войны 1954–1962 годов многие рабочие служили в армии. Из двадцати человек, участвовавших в 1968 году в вооруженной стычке с полицией на одном из предприятий, семь относились к возрастной группе, которая в годы Алжира подлежала призыву 47. Объясняя свою вовлеченность в беспорядки во время и после 1968 года, такие рабочие нередко ссылались на свой боевой опыт. Они сравнивали заводскую дисциплину с армейской и обращали внимание на то, что среди управленцев было много бывших офицеров. Некоторые были убеждены в том, что в начале 1970-х годов частные корпорации нанимали в качестве охранников ветеранов «Секретной вооруженной организации» (Organisation de l'Armée Secrète) — нелегальной группировки, вооруженным путем боровшейся за сохранение Алжира в составе Франции 48. Но равнодушное отношение рабочих к идее «французского Алжира» вовсе не означало их благосклонности к алжирцам или североафриканцам в целом. Наоборот, они иногда считали, что такие кадры принимались на предприятия для того, чтобы подорвать силу профсоюзов, усматривая в этой тактике наследие колониальных времен. На некоторых фабриках алжирцы считались кем-то вроде «harkis» — бойцов вспомогательных мусульманских частей, служивших во французской армии. Французские рабочие также полагали — и, возможно, не без оснований, — что иностранные рабочие, прежде всего марокканцы, находились под особой опекой спецслужб. Ассоциация марокканских рабочих и торговцев Франции (Association des Travailleurs et Commerçants Marocains de France — AМРТФ) была создана в 1973 году для того, чтобы «бороться с дурными влияниями, которые могут посеять рознь». В ходе стачки, которая в 1975 году проходила на заводе Chausson, производившем запчасти для автомобилей, забастовщики, среди прочего, требовали увольнения с предприятия всех членов AМРТФ 49.

В Бретани расовые и классовые вопросы переплелись весьма причудливым образом. В этих краях французские трудящиеся, которые сами были новичками на индустриальных предприятиях, особенно нервно воспринимали появление после 1968 года иностранных рабочих. Хотя бретонцы порой называли свое противостояние парижским властям «деколонизацией», местных пролетариев возмущала мысль о том, что их приравнивают к «черномазым» (bougnoules — оскорбительное прозвище алжирцев) 50.

В Великобритании расовый вопрос разделил белых рабочих и левых студентов после знаменитой речи Эноха Пауэлла о «реках крови» (см. главу 7), хотя яростную поддержку парламентарию оказала лишь относительно небольшая группа рабочих. Более серьезными были последствия этнического размежевания в Северной Ирландии. Здесь самые лучшие места в индустриальном секторе резервировались за протестантами, а вражда между двумя конфессиями была столь острой, что католики, в отличие от маргинализированных рабочих во Франции, не становились инструментами классового радикализма: их протесты разворачивались в основном на улицах, а не на рабочих местах. В 1974 году в Северной Ирландии состоялась важная политическая забастовка. Ольстерский Совет рабочих (Workers' Council) мобилизовал своих членов на участие не только в стачках, но и в акциях гражданского неповиновения — и едва ли не революционного восстания. Он использовал потенциал малого числа рабочих ключевых специальностей — в частности, электриков, — чтобы добиться остановки большей части промышленности. Эта забастовка вынудила британское правительство изменить свою политику, а воспоминания о ней преследовали кабинет на протяжении значительной части следующего десятилетия. В определенных отношениях это была самая успешная политическая забастовка в послевоенной Европе. Однако важно иметь в виду, что руководили этой акцией протестанты, а ее целью была защита status quo посредством срыва планов Вестминстера, стремившегося тогда внедрить раздел власти между протестантами и католиками.

Соединенные Штаты Америки

Разногласия в рабочем движении в США были более острыми, чем в Европе. Чаще всего в их основе лежали расовая проблема и война во Вьетнаме. Наибольшую поддержку со стороны радикалов из среднего класса получали те забастовки, в которых участвовали чернокожие или мексиканские рабочие — такие акции часто представлялись как продолжение борьбы за гражданские права. Сесар Чавес, возглавлявший калифорнийских фермеров, преимущественно мексиканцев, стремился формировать максимально широкие альянсы, включавшие всех — от Роберта Кеннеди до «черных пантер». Когда в 1968 году в Брайтоне, штат Колорадо, работницы-женщины садоводческой компании Kitayama Brothers, в основном мексиканки, начали забастовку, требуя улучшения условий труда, их поддержали члены местного отделения организации «Студенты за демократическое общество» 51. Но трудящиеся, работавшие в северных индустриальных городах и состоявшие в профсоюзах, имели высокую зарплату и солидные гарантии занятости. В итоге само рабочее движение иногда оказывалось расколотым. Например, Чикагский совет федерации труда и промышленных объединений (The Chicago Federation of Labor and Industrial Union Council) был близок к политической машине, при помощи которой мэр Дэйли руководил городом, в то время как Объединенный профсоюз рабочих мясной промышленности Америки (United Packinghouse Workers of America) был гораздо более левым.

Мартин Лютер Кинг в 1965 году сказал: «Недостающим элементом в борьбе за гражданские права остается сила рабочего движения». Кинг хотел заручиться поддержкой тех профессиональных объединений, которые могли бы стать могущественными союзниками, но ему хотелось помогать в отстаивании собственных интересов и наименее привилегированным и недостаточно организованным рабочим. Он был убит в Мемфисе во время поездки, предпринятой в знак солидарности с забастовкой местных мусорщиков. Расовый вопрос приобретал для американского рабочего движения особую важность из-за того, что Демократическая партия традиционно опиралась на альянс объединенных в профсоюзы рабочих Севера и белых жителей Юга. Движение за гражданские права поставило этот альянс под вопрос. Джордж Уоллес, демократ и губернатор Алабамы, участвовавший в президентской гонке 1968 года в качестве независимого кандидата, обращал свой призыв и к рабочим Севера, чье относительно привилегированное положение могло, по его словам, оказаться под угрозой из-за растущего благосостояния афроамериканцев. Белый рабочий класс не поддерживал забастовки, в которых участвовали преимущественно чернокожие трудящиеся — например, мусорщики из Мемфиса или Санкт-Петербурга, штат Флорида 52.

Кроме того, американские профсоюзы часто основывались на сильной неприязни к коммунизму — отчасти из-за того, что они старались дистанцироваться от любой толики марксизма в своей истории. В большинстве своем профсоюзы поддерживали войну во Вьетнаме, а многие их члены в индивидуальном качестве рьяно отстаивали патриотизм. При этом немало трудящихся представляли этнические группы переселенцев, прибывших в Америку недавно и потому возлагавших на нее особенно большие надежды. Наиболее печальным выражением этого крайнего патриотизма стал так называемый «бунт строительных касок», возникший 8 мая 1970 года: тогда нью-йоркские строители совершили нападение на митингующих, которые были возмущены расстрелом протестовавших против вторжения США в Камбоджу студентов Кентского университета. Это вовсе не означает, что американская политика в Индокитае устраивала всех рабочих без исключения — многим, и особенно тем, чьи сыновья служили в армии, она была не по душе (см. главу 4). Отсюда, однако, следует, что рабочих раздражали наиболее яркие проявления оппозиции войне; именно из этого раздражения проистекала взаимная неприязнь между профсоюзами и левыми студентами. Один радикал из Беркли писал в 1967 году: «В следующий раз, когда члены Американской федерации труда, работающие за 3 доллара 90 центов в час, выйдут на забастовку, требуя повышения зарплаты на 50 центов, я вспомню тот день, когда они скандировали: "Сожгите Ханой, а не наш флаг" — и наплюю на их чертов пикет» 53.