Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

С более серьезными проблемами могли столкнуться те établis, кто сам вышел из рабочих и, следовательно, не обладал связями, позволяющими с легкостью покинуть завод. Одним из первых маоистов, принявших рабочую профессию, в ноябре 1967 года стал парижский студент-политехник, сын пролетария. Он так и не вернулся к учебе, а его интеллектуальные способности пострадали из-за попытки самоубийства, совершенной им в 1977 году. На его похоронах в 2012 году бывшие товарищи даже не вспоминали о его революционном прошлом 29.

Но самую высокую цену зачастую платили те рабочие, которые наиболее тесно связывались с établis. Для молодых людей, которым не нравилась суровая дисциплина индустриального труда, прибытие харизматичных и образованных радикалов, которые были лишь на несколько лет старше их самих, могло стать захватывающим опытом. Такие рабочие чувствовали себя преданными, когда их новые товарищи вдруг исчезали с предприятия или, еще хуже, отказывались от прежних политических взглядов. Ги Пайо взрослел, преисполняясь решимости избежать работы на заводе Peugeot, подминавшем под себя его родной город Сошо. Однако встреча с маоистскими établis вовлекла его в политическую деятельность, из-за которой он оставил работу на почте, казавшуюся ему спасением от заводского цеха. Он устраивался на предприятия, чтобы содействовать революционному делу, но, после того как его товарищи пошли дальше, он на двадцать лет погрузился в наркотическую зависимость и периодически оказывался в тюрьме. В 1980-е Пайо встретил одного из бывших коллег, который когда-то настоятельно призывал его не стыдиться своих пролетарских манер. Теперь тот же самый человек велел ему на пороге своей квартиры снять обувь 30.

Профсоюзы

Во время «долгого 68-го» профсоюзы подвергались нападкам активистов из среднего класса. Иногда казалось, что они вообще теряют контроль над своими членами. Профсоюзные боссы не были причастны к забастовкам 1968 года во Франции и 1969 года в Италии. На отдельных предприятиях профорги временами, по крайней мере, держали ситуацию в своих руках, хотя власти иногда опасались, что брожение в рабочей среде вообще никем не контролируется. В 1969 году Барбара Кастл, министр занятости в лейбористском правительстве, заявила своим коллегам по кабинету, что забастовка на автозаводе British Leyland возникла из-за «анархической атмосферы в цехах» 31.

Профсоюзные начальники зачастую успешно справлялись с волнениями на предприятиях, перенаправляя недовольство в нужное русло, даже если первоначально его мишенью были сами профсоюзы. В Великобритании стихийные забастовки — такие, как забастовка лондонских мусорщиков 1969 года, — после своего начала нередко объявлялись официальными. Аналогичным образом в Германии профсоюзным боссам удалось записать себе в заслугу повышение заработной платы, состоявшееся после забастовок 1968 года в Руре и Сааре, которые на деле начались стихийно 32. Британские профсоюзные лидеры, зная, что избыточное формальное регулирование вовлечет их в конфликт с наиболее радикальными членами, просто отказались регистрировать свои объединения в соответствии с требованиями нового законодательства, посредством которого правительство Хита в 1970–1974 годах пыталось контролировать стачки. Вызванное принятием этого закона недовольство временами заставляло профсоюзы вступать в альянсы с левыми радикалами. В Германии профсоюзы и студенческое движение совместно выступали против Закона о чрезвычайном положении, который все-таки был принят в 1968 году (см. главу 6). Но затем нарастающая радикализация студентов начала вызывать настороженность профсоюзов, которые, как правило, представляли интересы квалифицированных рабочих-мужчин с немецким гражданством. Профсоюзное руководство наказывало слишком радикальных активистов-производственников; так, три профорга на предприятии Daimler-Benz были подвергнуты взысканиям по профсоюзной линии. Важно отметить, что один из них был итальянцем, который выставлял свою кандидатуру против официальных кандидатов профсоюза IG Metall в ходе выборов фабричного совета, состоявшихся в 1972 году 33.

В 1968–1969 годах особенно грозное давление снизу испытывали французские и итальянские профсоюзы. Члены французской Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) осудили своих лидеров за то, что они в мае 1968 года включились в переговоры с правительством, которые шли на улице Гренель (см. главу 5). Но те быстро изменили свою позицию, отказавшись подписывать Гренельские соглашения; их успех в «укрощении тигра рабочих протестов» был подтвержден работодателями, которые сделали вывод о том, что ВКТ вполне можно доверить руководство стачками 34. Французская демократическая конфедерация труда (ФДКТ), вышедшая из христианских профсоюзов, хорошо вписывалась в климат 1968 года, где вопросы достоинства и автономии иногда оказывались важнее, чем уровень оплаты труда (см. главу 5). Как бы то ни было, ВКТ, вопреки ожиданиям, тоже неплохо справилась с потрясениями. Анри Красуцки — человек, сделавший карьеру в профсоюзе металлургов, участвовавший в тайных переговорах с голлистами в мае 1968 года и помогавший вырабатывать Гренельские соглашения, — был персонажем, типичным для руководства ВКТ 1970-х годов. Он был радикален в своей готовности поддерживать забастовки; его собственный профсоюз в 1968 году действительно держался дольше всех остальных. Но, когда речь заходила о целях стачечной борьбы, Красуцки оказывался прагматиком. Основное внимание он уделял материальным требованиям, достижение которых было вполне реальным. Красуцки не поощрял разговоры о борьбе «до конца» 35.

В Италии забастовками в конце 1960-х изначально руководили импровизированные группы, сосуществовавшие с традиционными профсоюзами, а иногда, особенно в самом начале, противостоявшие им 36. К 1972 году в одной только металлургической промышленности имелось более 4290 подобных заводских советов, представлявших более миллиона рабочих. Итальянские профсоюзы, однако, стремились объединяться с заводскими советами, а не бороться с ними — со временем основные профобъединения заявили, что именно советы представляют их в цехах. Коммунистическая профсоюзная конфедерация в Италии добилась большей автономии от компартии, чем ВКТ сумела получить во Франции; отчасти это объяснялось тем, что итальянские коммунисты сами более гибко реагировали на волнения 1968 года, чем их французские единомышленники. Профсоюзная федерация христианских демократов в Италии никогда не обладала такой же самостоятельностью, как ФДКТ во Франции, хотя ей и удалось частично освободиться из-под контроля Христианско-демократической партии. Ее металлургическая секция сыграла видную роль в забастовках «горячей осени» 1969 года, причем иногда она даже затмевала коммунистов.