Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Миссионеры в рядах рабочего класса

В Западной Европе и даже в США некоторые активисты из среднего класса после 1968 года пытались внедриться в ряды рабочих. Для этого они участвовали в пикетах или раздавали листовки у ворот предприятий. Группа студентов Лондонской школы экономики оставила собственный захваченный университет, чтобы поддержать забастовку строителей в Барбикане. Некоторые шли дальше и устраивались на работу, сопряженную с ручным трудом. Троцкистские и маоистские группы организовывали крупномасштабные внедрения на предприятия. Маоистов, например, исключительно интересовало проведение эксперимента, скопированного с китайской «культурной революции». Стиф Джеффрис из ЛШЭ отправился на завод Chrysler в Глазго, где стал администратором в Объединенном профсоюзе инженерных работников (Amalgamated Union of Engineering Workers). В США несколько групп — среди них были, в частности, Организационный комитет рабочих Филадельфии (Philadelphia Workers' Organizing Committee) 20и маоистская Прогрессивная рабочая партия (Progressive Labor Party) 21, — в конце 1960-х также стремились содействовать проникновению среднего класса в промышленную среду. В Германии на фабрику устроился писатель Петер Шнайдер. Некоторые радикалы несколько лет проработали на заводе Opel в Бохуме, причем в 1972 году им даже удалось избраться в совет предприятия 22. В целом, однако, в Великобритании, Германии и США попытки внедрения в рабочую среду не принесли особого успеха. Во всех этих странах имелась устоявшаяся культура рабочего класса, в которую было тяжело вписаться интеллектуалам. Американские маоисты с трогательной искренностью пытались расположить к себе товарищей по работе, разговаривая с ними о бейсболе и пиве 23. Если левым радикалам в этих странах и удавалось наладить контакт с рабочим классом, то происходило это не на рабочих местах, а во время, скажем, обучения приезжих турчанок немецкому языку, создания яслей для работающих мам или проведения развлекательных мероприятий для неблагополучных подростков.

Наиболее активно на заводы шли французские левые. Еще в 1967 году некоторые маоисты стали «внедренными» (établis), устроившись на рабочие должности. Но в этой сфере, как и во многих других, май 1968 года был отмечен, скорее, разрывом, а не укреплением преемственности. Лидеры маоистов не одобряли студенческие волнения и беспокоились из-за того, что некоторые рабочие поддерживают их. Большинство établis ушли с предприятий, а ключевая организация, поддерживавшая эту линию — Союз коммунистической молодежи марксистов-ленинцев (Union des Jeunesses Communistes Marxistes-Léninistes — СКММЛ), — развалилась из-за внутренних разногласий (см. главу 5).

После всеобщей забастовки мая и июня 1968 года численность établis снова увеличилось. Общее количество тех, кто отправился на предприятия, достигло пика в 1971 году, составив 2–3 тысячи человек 24. Устроиться на завод тогда было довольно легко, поскольку французская экономика была на подъеме, а работодатели стремились восполнить потери, понесенные во время забастовок. Мари-Жозе Ревильон д'Апреваль с удовольствием обнаружила, что даже явно аристократическое имя не помешало ей устроиться на работу в компанию Roubaix 25. Маоистская «Пролетарская левая» (Gauche Prolétarienne), сформированная после распада в 1968 году СКММЛ, стала ведущей группировкой, содействовавшей проникновению на предприятия на этом новом этапе.

Активистов привлекали крупные и знаменитые предприятия, которые были известны воинственностью своих рабочих. Для некоторых из них трудоустройство на заводы Renault в Булонь-Бийанкур или Peugeot в Сошо превратилось в такую же навязчивую цель, какой некогда было поступление в Высшую нормальную школу. Некоторые даже сначала устраивались на небольшие предприятия или заключали временные контракты, чтобы создать себе трудовую биографию, подходящую для трудоустройства на самые видные заводы. Между тем, цели établis постепенно менялись. Если изначально они старались разжигать радикализм в рамках Всеобщей конфедерации труда, то после 1968 года их больше интересовало создание новых организаций, призванных действовать в обход существующих профсоюзов. Établis возлагали большие надежды на тех своих коллег, которые в рабочей среде считались маргиналами — на женщин, иммигрантов, полуквалифицированных рабочих сборочных конвейеров.

В то время établis особо подчеркивали, что их действия необходимо отделять от потакания эгоистичным слабостям, которое они ассоциировали с soixante-huitards из среднего класса. Оглядываясь назад, однако, многие осознавали, что увлечение рабочим классом было для них не только политическим, но и эмоциональным, и что в нем зачастую присутствовал трагикомический аспект. Работа на предприятии могла быть способом искупить вину за свое привилегированное происхождение. То, как некоторые относились к своему уходу на завод, порой напоминало о практиках умерщвления плоти — причем несколько участников тех событий действительно описывали свой опыт в религиозных терминах. Так, до обращения в маоизм и ухода на предприятие Марникс Дрессен учился на протестантского пастора. По словам еще одного активиста, левые отправлялись на завод Renault во Фленe с тем же чувством, «с каким другие едут в Лурд за чудесами»; другой же сравнивал établis со святым Бернаром и клервоскими монахами 26. Для тех, кто воспитывался на марксистском катехизисе, подобные комментарии сами по себе представлялись умышленным богохульством. Établis приходилось многим жертвовать в персональном плане. Они прерывали образование — особенно драматичным этот перерыв оказывался для тех, кто еще не окончил школу, — и бросали карьеры. От одних отрекались семьи, а других лишали наследства (иногда и то и другое выпадало одному человеку). Один активист считал, что именно он довел своего отца до самоубийства 27.

Но, несмотря на все потери, выходцы из среднего класса, отправившиеся на производство, обычно могли найти дорогу назад. Большинство из них, в конце концов, ушло с заводов — особенно массово они уходили после 1973-го, когда самораспустилась «Пролетарская левая». Увольнение за политические проступки нередко представлялось быстрым и, с их точки зрения, достойным избавлением от индустриального труда. Некоторым пришлось посидеть в тюрьме — это был жестокий опыт, но порой именно он удовлетворял тягу молодых идеалистов к жертве или даже предоставлял им определенные возможности. Ив Коэн, позже ставший историком, завершал первую ступень высшего образования, отбывая тюремный срок. Образовательная и профессиональная цена établissement порой была высока, но, по крайней мере для наиболее удачливых établis, она отчасти компенсировалась жесткой иерархией французской образовательной системы: normalien — выпускник Высшей нормальной школы, — оставался normalien, даже если он или она выпадал(а) из академического мира на несколько лет. К концу 1980-х почти половина бывших établis находились на «высших руководящих» должностях, были людьми свободных профессий или преподавали в университетах. К тому времени в большинстве своем établis достигли социального положения, которое было выше, чем положение их отцов 28.