Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Вместе с тем, надо признать, что перечисленные выше факторы нивелировалось, по крайней мере — отчасти, обстоятельствами и несколько иной направленности, а именно:

1. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. велась под знаком освобождения балканских славян от османского ига, но в ее информационно-пропагандистском обеспечении весьма слабо просматривались мотивы мести, кары и вообще «воздаяния» врагу в какой-либо форме, тем более, путем его физического уничтожения.

2. Война носила непродолжительный и, в целом, победоносный характер. к тому же ее бедствия практически не затронули территории и населения собственно России.

3. Высокие боевые качества турок, особенно проявленные ими в обороне Плевны и при штурме Шипкинского перевала, вызвали у основной массы россиян невольное уважение к противнику.

4. По каким-то не до конца проясненным причинам, российское командование предпочло не акцентировать внимание подчиненных на варварских поступках османов, даже если таковые вызывали широкий общественный резонанс. Напротив, оно, так или иначе, культивировало мысль о том, что борьба ведется именно с достойным врагом, почему предписывало относиться к пленным «с человеколюбием и военной честью» [104] Наиболее показательно такая политика проявила себя в октябре 1877 г. под Телишем, где личный состав лейб-гвардии Егерского полка не был даже приведен на отпевание нескольких сот своих изувеченных турками товарищей (кстати, это хорошо видно на известном полотне В. В. Верещагина «Побежденные. Панихида»). .

5. По прибытию в Болгарию русский воин быстро обнаруживал, что положение балканских славян не столь драматично, как о нем живописали газеты на родине, а нескончаемое и беззастенчивое расхищение болгарами турецкого имущества начинало со временем все больше раздражать русских, тогда как аскер все чаще воспринимался как «такой же солдат, как и я».

6. С самого момента пленения турки, за редчайшим исключением, выказывали полнейшую лояльность к своим победителям и повсеместно демонстрировали покорность, относительно высокий уровень воинской дисциплины и готовность безропотно переносить все тяготы их нового положения.

Принимая во внимание противоречивый, а вернее — взаимоисключающий характер двух групп представленных факторов, мы сочли целесообразным оценить особенности восприятия противника личным составом действующих армий по результатам контент-анализа дневников, писем и воспоминаний участников войны 1877–1878 гг. на Кавказе и на Балканах. С этой целью нами, методом случайной выборки, было отобрано 72 источника личного происхождения, авторство которых принадлежит российским военнослужащим и гражданским лицам следующих категорий:

1) Генералы — 6;

2) Штаб- и обер-офицеры — 37;

3) унтер-офицеры и рядовые (преимущественно — гвардии) — 7;

4) врачи, фельдшеры и сестры милосердия — 15;

5) православные священнослужители — 2;

6) гражданские чиновники, журналисты, художники и т. п. — 5.

Перечень интересующих нас смысловых единиц, их группировка, а также полученные в ходе контент-анализа показатели представлены в Таблице 6. Рассматривая ее содержание, отметим следующее:

Истязание русских раненых и пленных (стр. 1) являлось основной претензией к османам (52,9 %), и в изученных нами источниках занимает второе место (!) среди всех упоминаний о турецких военнослужащих (17,2 %). При этом ⅔ упоминаний такого рода были связаны с фактом очередного обнаружения обезображенных тел российских солдат и офицеров. в остальных случаях авторы источников высказывали свои собственные опасения по поводу возможности оказаться во власти турок.

Данные стр. 2 указывают на то, что, невзирая на вышеизложенное, к противнику в русской армии относились с заметным уважением, наделяя османов такими эпитетами, как «смелые», «мужественные», «стойкие», «отважные», «умеющие драться», воюющие «как львы», «как герои» и т. п. атаки турок характеризовались, как «молодецкие», «изумительно храбрые», «настойчивые», «яростные», «бешенные», «замечательно упорные», «самоубийственные» и даже «отчаянно-демонические». («Они бьются хорошо, и смело идут вперед, молодцами идут, а на пули вот так и лезут»).

Особое уважение россияне высказывали в адрес турецких офицеров («бедовый народ»), а также отдельных военачальников, в частности, коменданта редута горный дубняк дивизионного генерала Хывзы-паши и, разумеется, маршала Османа-паши. Последнего русские офицеры открыто именовали «плевненским львом», «великим полководцем», «выдающимся из турок» и даже «полубогом», «сто́ящим целой армии по своему уму и энергии». От офицеров не отставали нижние чины, называвшие маршала «ученым» и полушутя предлагавшие наградить его «Георгием», «хотя он и нехристь».

Таблица 6

Факторы, определяющие и характеризующие отношение военнослужащих действующих армий к противнику в 1877–1878 гг. (по результатам контент-анализа российских источников личного происхождения) [105]

Характерно также, что оскорбительного или уничижительного прозвища османского солдата в русской армии не существовало. Обычно его называли «турка» или «низам» (по наименованию частей регулярной оттоманской пехоты), реже — «крот» (за умение быстро окапываться в ходе боя).