Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Ситуацию усугубляло крайне негативное отношение к османам болгарского населения Плевны, беспредельная алчность представителей армейской торговли (см. Таблицу 10) и ряд иных факторов.

Таблица 10

Стоимость отдельных товаров, реализуемых маркитантами турецким военнопленным, находящимся на биваках близ Плевны на рубеже ноября-декабря 1877 г. [145]

Комендант Плевны генерал-лейтенант М. Д. Скобелев был, очевидно, одним из первых, кто увидел в происходящем очертания грядущей катастрофы. Уже утром 30 ноября (!) он направил начальнику штаба Отряда обложения Плевны генерал-адъютанту Э. И. Тотлебену рапорт следующего содержания: «Положение пленных в полном смысле ужасно. Если не будут приняты тотчас же самые энергичные меры по отношению их продовольствия и, в особенности, немедленной эвакуации, то мы наживем себе такой позор, который нельзя будет смыть перед историей никакими оправданиями(выделено нами — В.П.). <���…>. Самое лучшее двинуть их в тыл безотлагательно по направлению движения наших интендантских транспортов, которым отдать соответствующее приказание» [146].

К сожалению, это далеко не ординарное, но в сложившихся условиях, наверное, самое разумное предложение принято не было, а сама эвакуация турок прошла так, что, по справедливой оценке современника, лишь «железные из них перенесли невзгоды далекого пути» [147]. Если выражаться менее образно, то из 34 775 защитников Плевны, поступивших в ведение российского командования в ноябре 1877 г., на родину спустя 10 мес. вернулось только 15 475 чел., т. е. 44,5 % от их первоначального числа…

Главнейшими причинами тому (помимо названных выше) мы считаем:

1. Низкую организацию эвакуации, выразившуюся уже в том, что этапные коменданты не всегда получали информацию о движении партий пленных и количестве состоящих в них людей, почему к прибытию таковых оказывались, мягко говоря, не вполне подготовленными.

2. Несоответствие установленных темпов движения партий реальному состоянию людей (см. Таблицу 11), в связи с чем османам приходилось эпизодически предоставлять дополнительные дневки «против маршрута», нарушая тем самым весь график движения [148]. (Хотя сами по себе названные темпы, конечно же, нельзя назвать слишком уж высокими).

3. Недостаточное питание пленных. На протяжении 14–18 суток пути от Плевны до Бухареста турки (за исключением раненых и больных) не только не получали горячей пищи, но и не имели котлов, а нередко и дров (равно как и денег на их покупку), что исключало термическую обработку мяса и даже побуждало часть пленных употреблять его в сыром виде, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме того, установленную норму довольствия (2 фунта хлеба и фунт говядины в сутки) они получали не каждый день и не в полном объеме. Бывало так, что к моменту прибытия османов на этапный пункт там вообще не оказывалось ни продуктов питания, ни средств на их приобретение, почему люди уходили далее голодными, если, конечно, командованию тыла не удавалось экстренно разрешить эту проблему [149].

4. Непринятие действенных мер по обеспечению эвакуируемых теплой одеждой и обувью путем закупки таковых у населения Румынии, что особенно способствовало росту заболеваемости и, соответственно, смертности пленных в пути. (Одежду удалось приобрести лишь для незначительного числа раненых и больных). правда, на этапных пунктах всем желающим выдавалось по чарке водки (120 гр.). но полностью компенсировать нехватку зимнего обмундирования этот напиток, конечно же, не мог [150].

Таблица 11

Темпы эвакуации военнопленных противника пешим порядком в зимний период (на примере отдельных русско-турецких войн XVIII–XIX вв.) [151]

* Фактически маршрут оказался более протяженным, поскольку командование тыла направляло пленных на «боковые» дороги, дабы не создавать помех на главной коммуникационной линии, и без того запруженной войсковыми частями, маршевыми командами, артиллерией, обозами, санитарным транспортом, интендантским порожняком, стадами «порционного скота» и т. п.

5. Враждебность к османам местного населения. Даже в Румынии, где люди относились к туркам заметно мягче, чем в Болгарии, для размещения пленных на ночлег или дневку конвою и комендантским взводам приходилось иной раз брать дома обывателей чуть ли не с бою. (Впрочем, это вовсе не гарантировало от того, что ночью домохозяева не вышвырнут постояльцев на мороз, особенно раненых и больных).

6. Слабость контроля за ходом эвакуации со стороны Полевого военно-медицинского управления и аппарата Военно-медицинского инспектора в тылу армии. Осмотром выступающих на этап пленных практически никто не занимался. В результате, едва покинув биваки, слабые начинали отставать от своих колонн и при малочисленности придаваемых партиям подвод просто бросались конвоем на произвол судьбы. И хотя выяснилось это еще 3 декабря, действенные меры по розыску таких людей и оказанию им помощи начались лишь… шесть суток спустя, т. е. тогда, когда большинству их них никакой помощи уже не требовалось [152].

Во что все это вылилось, можно узнать хотя бы из дневника рядового лейб-гвардии гренадерского полка А. А. Дунина-Горкавича: «Когда я ехал в транспорте, то видел ужасающую картину. От Дольного Добешка до Плевны весь путь усеян замерзшими турками. Сначала я стал их считать и насчитал 46, но когда подъехал к их редутам, то на плацу их [было] бесчисленное множество, даже на мосту через [вид] и за мостом до самой Плевны» [153]. В пределах Румынии ситуация была немногим лучше. «Дорогу от с. Пятры до Турну я нашел усеянную замерзшими и полунагими трупами пленных, — писал в отчете один из русских врачей. — <���…>. Всех трупов я насчитал около 90 на пространстве 20 верст» [154]. (К слову, эвакуация турок, плененных месяц спустя при Шипке-Шейново, прошла хотя и менее драматично, но практически с теми же недостатками, что констатируется и в официальном «Описании» войны, и в служебной переписке тех лет, и в оценках современников) [155].