Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

К концу 1877 г., в связи с широким распространением среди населения информации о массовом заболевании османов тифом и иными инфекционными болезнями, обыватели стали еще менее сговорчивыми. Ситуацию усугубляло то, что в ряде уездных городов на их стороне выступили органы местного самоуправления. Так, в Порхове Псковской губ. городская управа отказалась заниматься расквартировыванием турецких военнопленных в домах частных лиц на том основании, что это может «стеснить граждан Порхова в виду религиозных чувств». В Кременчуге управа приняла аналогичное решение, даже не утруждая себя объяснением причин. Лужский голова А. И. Болотов в феврале 1878 г. откровенно написал Петербургскому губернатору, что мотив отказа домовладельцев своего города от сдачи помещений в аренду для турок находит «совершенно основательным, т. к. после таких постояльцев дом придется или совершенно уничтожить, или потребуется очень крупная переделка, иначе он останется очень долго без жильцов». Белгородский голова оказался в этом отношении не столь прямолинеен и поочередно ссылался то на отсутствие свободных зданий, то на необходимость разместить в городе личный состав 160-го Абхазского пехотного полка, хотя ни то, ни другое действительности не соответствовало [210].

Рапорт Суджанского уездного исправника о расквартировании пленных, прибывших в г. Суджа Курской губ. (ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2346. Л. 59)

Правда, в конечном итоге губернским администрациям удалось, отчасти, преодолевать это «сопротивление». И нельзя исключить, что в ряде случаев здесь использовался «административный ресурс». Так, в декабре 1877 г. мещанин г. Грязовец М. М. Жидков (Житков) первым поставил свою подпись под коллективным заявлением городских домовладельцев об их категорическом нежелании размещать пленных на принадлежащей им жилплощади. Однако в марте 1878 г., будучи приглашенным в уездный распорядительный комитет, этот человек почему-то изменил свою позицию и, не покидая стен комитета, письменно заявил о готовности немедленно предоставить в распоряжение османов весь второй этаж своего дома, причем всего за 140 руб. в год [211]. Другой пример дает г. Курск. Здесь власти еще в августе 1877 г. признавали, что подыскать помещения для пленных «представляется невозможным», а уже спустя 4 мес. отрапортовали об аренде для одних только больных турок (свыше 1 000 чел., в т. ч. 215 тифозных) целых… одиннадцати домов (!?) [212].

г) Военное ведомство требовало, чтобы в каждом арендуемом для пленных доме можно было расквартировать не менее 25 чел. (не считая «наблюдающих»). Это превышало объективные возможности большей части жилищного фонда не только уездных, но и губернских центров. В результате управам приходилось одновременно нанимать для османов до 5–6 и более зданий, что, в свою очередь, влекло за собой увеличение числа военнослужащих, призванных осуществлять наблюдение за военнопленными. К тому же отдельное помещение для «наблюдающих» не всегда представлялось возможным выделить в одном доме с турками или хотя бы поблизости от него. В совокупности все это вызывало протесты уже военных властей [213].

Как следствие, арендуемые здания переполнялись пленными. При этом норма, предусматривающая минимальный объем воздуха для одного военнослужащего в размере 1,5 кубические сажени (3,2 м³), фактически игнорировалась. Например, в Воронеже в двух домах, рассчитанных не более чем на 360 чел., в декабре 1877 г. помещалось в общей сложности до 500 османов. Переполненность казарм влекла за собой рост заболеваемости турок, с которой власти пытались бороться путем оснащения помещений вентиляцией и устройства в окнах дополнительных форточек. Впрочем, открыть даже уже существующие форточки бывало, порой, нелегко, поскольку турки всячески этому препятствовали, ссылаясь на то, что им холодно. В отдельных случаях, властям приходилось идти на хитрость. Так, в г. Горбатов Нижегородской губ. для того, чтобы проветрить казармы, османов под различными предлогами выводили на улицу [214].

Кроме того, здесь нужно иметь ввиду, что существующие в зданиях кухонные плиты не всегда справлялись с повышенной нагрузкой, почему кухни (а заодно и столовые) частенько устраивали прямо во дворе дома, под временным навесом. Еще сложнее дело обстояло с хлебом, и его нередко пекли там, где только удавалось, начиная от пекарни местного батальона и заканчивая пекарней местной тюрьмы (если на то давали свое согласие заключенные!) [215].

4. Размещение турок в общественных и частных зданиях, которые по состоянию на 12 апреля 1877 г. использовались подразделениями местных войск на праве аренды (с одновременным переводом российских военнослужащих на обывательские квартиры), стало широко применяться примерно с конца 1877 г., в т. ч. в таких городах, как Белгород, Болхов, Воронеж, Грязовец, Дорогобуж, Пенза, Рязань и многие др. [216]

Данная разновидность квартирного обеспечения османов детерминировалась, главным образом, нехваткой в городах подходящих зданий и нежеланием многих домовладельцев размещать на принадлежащей им жилплощади турок. Со стороны военного ведомства этот шаг носил, без сомнения, вынужденный характер, хотя бы уже потому, что затруднял управление местными войсками и почти неизбежно вел к падению в них дисциплины. Кроме того, перевод ухудшал бытовые условия российских нижних чинов. Они забирали из своих прежних казарм кровати и, как правило, сохраняли за собой пекарни, но лишались столовых и в большинстве случаев — кухонь (тем более, что никто толком не знал, откуда теперь брать средства на обустройство новых кухонь). Наконец, нельзя не заметить, что в общей суматохе пленным порой отдавали казарменные помещения не только местных войск, но и резервных и даже запасных подразделений, что затрудняло боевую подготовку военнослужащих, предназначенных к отправке на театры военных действий [217].

Не оставались равнодушными к происходящему и арендодатели, тем более, что от них теперь требовали дооборудовать здания нарами, а равно иными помещениями и приспособлениями. Пытаясь прекратить действие договора аренды, домовладельцы ссылались на нарушение военными властями его существенных условий и приводили в свою пользу иные доводы. Однако нам известен лишь один случай (г. Луга), когда кому-то из них удалось доказать свою правоту и «отстоять собственность от турок» [218].

Что же касается самих пленных, то расквартирование в таких казарменных помещениях никак не влияло на положение османов, и условия их жизни оставались практически теми же, что и при размещении в частных жилых домах.